Год после деноминации. Копейка рубль бережет. Но не кошелек

Деноминация и девальвация — понятия совершенно разные, но для уха созвучные. Оба слова начинаются и заканчиваются одинаково, количество букв тоже идентичное. Немудрено запутаться обывателю.

Чего уж говорить: в 1994 году после первой деноминации белорусского рубля (1:10) группа депутатов Верховного Совета 12-го созыва обратилась в Конституционный суд на предмет законности постановления Кабинета министров и Нацбанка, в соответствии с которым эта деноминация была проведена. КС, разумеется, пояснил, что это чисто техническая процедура, никак не влияющая на уровень жизни населения, в том числе на сохранность вкладов, которой так озаботились народные избранники.

 

Цифры большие и малые

Тем не менее, дьявол кроется в деталях, а именно в эффекте больших и малых чисел. Сообщения о росте цен на 100 рублей (до деноминации) и на 1 копейку (после) мозг воспринимает по-разному, хотя речь идет об одном и том же. Именно поэтому власти стран, где проводится деноминация национальной валюты, на первых порах стараются в меру полномочий следить за тем, чтобы под шумок обрезания нулей кто-нибудь не скорректировал цены в свою пользу. Получалось далеко не всегда.

Не прямой пример, но все же: в одном из исследований довелось прочитать, что среди 12 стран, которые ввели наличный евро в 2002 году, не воспользовались ситуацией продавцы лишь в Ирландии и Франции. Ирландия — единственная страна, где масштаб цен после перехода на единую валюту континента не уменьшился, а увеличился. А французы решили не отказываться от ценников с указанием цен в двух валютах — евро и франках (естественно, не везде).

Накануне прошлогодней деноминации не остался в стороне и Александр Лукашенко, заявивший 17 июня, за две недели до часа Х, в разговоре с работниками гомельской кондитерской фабрики «Спартак»: «Роста цен в связи с деноминацией не будет. Это я вам гарантирую. Мы за это оторвем головы, если кто-то попробует воспользоваться этим техническим процессом. Когда идет пересчет цен, есть желание чуть-чуть повысить, на копейку. Больше, конечно, не получится, потому что все под контролем. Но мы договорились, и правительство довело решение: не надо даже на копейку повышать. Понизьте на одну копейку, и люди скажут, что мы солидно поступили. Все-таки мы сейчас не очень богаты, и зарплаты у нас так быстро не растут. А это сдерживает спрос. Поэтому если какой-то торгаш поднимет цены, к нему люди не пойдут».

Впрочем, народ, привыкший к успокоительным речам накануне крупных потрясений, наверняка с бОльшим вниманием слушал спикера Совета Республики, бывшего премьер-министра Михаила Мясниковича, который ранее, 26 марта, посещая бобруйский завод «Белшина», признался: «Что касается цен, то здесь, я не буду лукавить, планируется определенное округление. Понятно, что каждый руководитель будет округлять их не в меньшую сторону, а несколько в большую. Но мы оцениваем, что это повлияет на рост инфляции всего на 1-2%».

 

Кому 36,6, а кому и все 50

За 11 месяцев после деноминации — с июля 2016 года по май 2017-го — потребительские цены выросли на 5,8%, средняя зарплата — на 7,6% (с 7 387 447 старыми до 795,2 новыми). Но оба показателя, как известно, сродни средней температуре по больнице. Больнее всего по глазам бьют цены, находящиеся в прямой видимости, а именно в магазинах.

Корреспондент Naviny.by не поленился откопать в своих архивах несколько чеков из магазинов, сохранившихся после покупок незадолго до деноминации, и пошел в те же магазины то же самое купить.

Утолить жажду лидским квасом стало дороже на 13,4%: 14 900 старых рублей за полуторалитровую бутылку через год превратились в 1,69 нового (16 900).

Скромный, хотя и немного странный набор из двух мороженых и двух буханок хлеба потяжелел на 22,7%. Рекордсмен — батон, подорожавший на 63,9% (с 7200 старыми до 1,18 новыми). При этом батон, купленный сейчас, в отличие от своего прошлогоднего собрата, был цельным, а такие обычно чуть дешевле нарезанных. Намного скромнее вел себя черный хлеб — рост цены на 3,7% (с 8200 до 0,85). Тоже, собственно, не так уж и мало, хотя, казалось бы, что такое три копейки. Между хлебами расположилось мороженое. Стоимость пломбира крем-брюле выросла на 10,6% (с 10 400 до 1,15), пломбира «Каштан» — на 21,2%.

В следующем случае тождества в покупках достичь не удалось: отсутствовал хлеб нужного сорта. Не было и паштета, однако сохранился ценник: 0,89 рубля. Солидно по сравнению с 5900 рублей год назад — рост цены на 50,8%. Детский кефир прибавил 9,5% (0,46 против 4200), сладкий сырок — ровно 50% (было 3600, стало 0,54). Полегче с кофейным напитком «3 в 1», который подорожал на 5,7%. Кстати, почти совпало со средним уровнем инфляции (5,8%).

 

Банки новым форматом не злоупотребляют

Еще один интересный момент: механизм установления курсов валют банками. Велик соблазн округлять до копейки и незаметно увеличить разницу между покупкой и продажей. Так вот на самом деле нет. Даже наоборот, маржа снизилась.

30 июня прошлого года средний курс покупки доллара составил 20 030 рублей, продажи — 20 250, разница — 220 рублей, или 1,1%. 26 июня года нынешнего американскую валюту покупали в среднем по 1,9155 и продавали по 1,9285; разница — 1,3 копейки, или 130 рублей (0,68%). Из 24 банков только два округлили курс покупки до копейки, курс продажи — четыре. Остальные установили курс с точностью до 0,1 копейки, или до 10 старых рублей, как и было в прошлые времена.

Таким образом, за год копейка пока не потеряла функцию разменной монеты. И в ближайшей перспективе ее сохранит. Инфляция инфляцией, но все дело в том, что торговля все больше идет по европейскому пути, устанавливая ценники, оканчивающиеся на цифру 9. Расчет на «правильное» восприятие покупателем предпоследней цифры: 1,99 (9,99, 0,39 и т.д.) кажется намного меньше, чем 2 (10, 0,40 и т.д.). А значит, хватай, пока не разобрали, еще и сдачу дадут. Пока нам еще далеко до Дании, где многие цены заканчиваются на 95 и 99 эре (местные копейки), но мелкие монеты уже давно вышли из обращения — осталась голая психология.