Николай Стрельцов: белорусский директорат — класс угнетенных

 

Возбуждение уголовных дел в отношении руководителей государственных предприятий стало некой обыденностью, несть числа таким примерам. Что же творится с директорским корпусом страны? Наши промышленники «заелись»? Или вынужденно совершают ошибки, чтобы удержать предприятия на плаву? Об этом в беседе с корреспондентом «Белорусских новостей» размышляет председатель Белорусской научно-промышленной ассоциации Николай Стрельцов.

Стрельцов Николай Аверьянович. Родился 10 октября 1945 года в деревне Защита Шкловского района Могилевской области в крестьянской семье. Прошел путь от электросварщика до заместителя гендиректора ПО «БелавтоМАЗ». С 1983 по 1990 годы работал в органах КПБ и ЦК КПСС. Генеральный директор Ассоциации государственных предприятий Минска (1990), вице-председатель, генеральный директор БНПА (1995-2000); председатель БНПА с 2000 года. Вице-президент Международного Конгресса промышленников и предпринимателей. Академик Белорусской инженерно-технологической академии, доктор философии МАИТ. Награжден орденом «Знак Почета».

— Николай Аверьянович, давайте начнем издалека… За что и как в советские времена могли наказать директора завода?

— Если сравнить сегодняшнего руководителя предприятия — по степени ответственности и предъявляемым требованиям — с директором, скажем, образца 1980 года, то это небо и земля. Тогда была совершенно другая обстановка. Очень сильно, на мой взгляд, директора защищали партийные органы: от парткома до ЦК КПСС. Директор был фигурой № 1. Конечно, наказывали за различные, как тогда говорили, упущения. Возбуждение уголовных дел и аресты были исключительными случаями. Что касается БССР, то я даже не припоминаю такого… Была совершенно другая обстановка. Вспоминается история с гендиректором ПО «БелавтоМАЗ» Михаилом Федоровичем Лавриновичем. В течение одного года он получил три выговора. А этого было достаточно, чтобы — партбилет на стол и «покиньте кабинет». Так вот, в те годы, чтобы провести реконструкцию предприятия, требовалось постановление ЦК КПСС. Лавринович сделал это на свой страх и риск, поставил на конвейер МАЗ нового семейства. Ругали его по полной программе: мол, как посмел без указания сверху! Но от должности не освободили. Следует учитывать, что тогда была совершенно другая обстановка, ее искусственно не накаляли, да и поводов для этого не было. Не справляется руководитель — его снимали, например, «по состоянию здоровья». Проблем с назначением нового директора тогда не было, был приличный кадровый резерв, чего нельзя сказать о дне сегодняшнем.

— А потом наступили «лихие 90-е». Советский Союз развалился, нарушились экономические связи как между республиками, так и отдельными предприятиями…

— Большинство наших предприятий было союзного подчинения. С развалом СССР перестал существовать координирующий центр по производственным делам. Москва оказалась парализована, управления как такового не было. Честно говоря, страшно вспоминать! Ведь кооперация была очень плотная, на конвейеры наших заводов поставлялись комплектующие со всех концов Союза. И все враз оборвалось! То, что практически все предприятия белорусской промышленности удалось сохранить, во многом — заслуга советского директорского корпуса. К месту замечу, наша ассоциация была создана в 1990 году и на протяжении почти пяти лет она, по сути, являлась координирующим ядром всей промышленной политики. По нескольку раз на дню мы собирались, обсуждали с директорами сложившуюся ситуацию, искали выходы из тяжелейшего положения. Работали на личных связях с руководителями заводов России и других республик уже бывшего СССР. В наших совещаниях принимал участие тогдашний премьер-министр Кебич… Потом в стране появилось новое политическое руководство, этап разрушения прекратился, но в управлении экономикой стала доминировать административная составляющая.

— И вот пошел процесс приватизации белорусских предприятий. Многие сотни выставлены, по сути, вместе с трудовыми коллективами на торги, проще говоря, распродаются…

— А что делать в этой ситуации?

— Но ведь и очереди из желающих купить тот либо иной заводик особо не наблюдается!

— К сожалению, да. Ложка дорога к обеду… Пятнадцать лет назад мы работали с одной немецкой компанией над проектом реструктуризации наших предприятий. Задача стояла — приблизить их экономику к западным стандартам. В течение двух лет провели ряд экспериментов на «Амкодоре», Могилевском автозаводе, МАЗе… Директор должен заниматься непосредственно производством, его задача — организация и выпуск качественной продукции. А вспомогательными производствами, жильем, детскими садами, профилакториями, подсобными сельскими хозяйствами должны заниматься местные власти. Кое-что удалось сделать, но пришло понимание, что этого мало, надо заняться всей промышленностью в целом. Совместно со специалистами из Англии и США был разработан проект по реструктуризации белорусской промышленности, финансировался он европейскими фондами. Мы его направили в правительство и другие, как говорят, заинтересованные организации и ведомства. Проектом предусматривалось путем создания холдингов адаптировать нашу промышленность к условиям работы европейских структур. Было понятно, что государственная экономика не срабатывала, административный ресурс наращивался, а интеграции как таковой не было. И вот только сейчас государство спохватилось и решило делать то, что мы предлагали лет 10-15 назад. Увы, мировой финансовый кризис доказал нашу правоту. Началась либерализация экономики, но сейчас, по нашему убеждению, проводить такие мероприятия крайне сложно.

— Крайним оказался директорский корпус?

— Рабочий класс требует зарплаты, склады затарены, предприятия закредитованы, многие из них убыточны…

— Начинаются всевозможные проверки финансово-экономической деятельности, которые нередко становятся основаниями для возбуждения уголовных дел в отношении первых руководителей предприятий. Там где есть личный корыстный интерес, относительно понятно. Но ведь под суд попадают и директора, пытавшиеся что-то сделать для производства, а их — по рукам Уголовным кодексом! Что думают сами руководители, за которыми еще «не пришли»? На что надеются?

— В такой ситуации, по моему мнению, директора чувствуют себя угнетенными. Рабочие — снизу, министерства — сверху… Без кардинального изменения системы управления экономикой ничего существенного не произойдет. Руководитель, который связан по рукам и ногам, может надеяться только на политическое решение.

Досье «Белорусских новостей». За последние 20 лет борьбы с экономическими преступлениями можно условно выделить три пика активности массовых финансовых проверок, в ходе которых зачастую возбуждались уголовные дела в отношении первых лиц предприятий. Первый: середина 90-х. Время бартерных сделок, когда «живых» денег практически не было. Предприятия выживали за счет обмена продукцией по весьма сложным схемам с участием многочисленных посредников. Часто в этой цепи товар просто «пропадал» и поставщик ничего не получал. Вся ответственность ложилась на директора. Уголовные дела возбуждались, что называется «пачками» за халатность, хищения, мошенничество и злоупотребление служебным положением. Взятки, конечно, имели место быть, но большей частью речь шла о «вознаграждениях» за сдачу в аренду офисных и производственных помещений. Не обходилось и без казусов. Директор одной из минских фабрик о возбужденном против него уголовном деле узнал… из городской газеты. Второй: начало 2000-х — конец 2003-го. Отмечен в истории белорусского директорского корпуса серией громких дел: в отношении бывших гендиректоров МТЗ Михаила Леонова, ПО «Атлант» Леонида Калугина, завода игристых вин Михаила Гордея, президента концерна «Белгоспищепром» Виктора Казеко и др. Отдельной статистики по «криминальным» руководителям нет, но, например, только за первый квартал 2003 г. по фактам хищения и растраты имущества было возбуждено более 440 дел, к уголовной ответственности привлекли 1638 лиц, из них около 150 руководителей предприятий, почти треть — с государственной долей собственности. Третий пик: начал «зреть» с 2009 года. В 2007-м было выявлено и зарегистрировано 3084 коррупционных преступления (почти на 10% меньше, чем в 2006-м), в 2008-м еще меньше всего — 2735. В 2009 году — резкий рост почти на четверть: выявлено свыше 3300 коррупционных преступлений, из которых взяточничество — 33,7%. О «доле» первых лиц госпредприятий статистика умалчивает, но, очевидно, что взятка — не их главная статья УК. Судя по последним сообщениям, речь идет больше о «производственной» составляющей уголовных дел. Помимо стандартных обвинений в злоупотреблениях, следователи стали чаще применять ст. 237 УК РБ «Выманивание кредита или субсидии», под нее «попал» ряд руководителей белорусских хлебокомбинатов.