Освобождение Беляцкого не способно разморозить отношения с Западом

Выход на свободу амнистированного правозащитника Алеся Беляцкого дал политологам повод говорить о новой попытке официального Минска балансировать между Европой и Россией.

Такие выводы преждевременны: у отношений белорусских властей с Евросоюзом сегодня крайне малый потенциал в вопросе уравновешивания чрезмерного российского влияния.

Кроме того, Минск и Брюссель не доверяют друг другу и не настолько заинтересованы в потеплении, чтобы идти на хоть сколько-нибудь существенные взаимные уступки. А значение выхода Беляцкого на свободу для обеих сторон явно преувеличено отечественными экспертами, истосковавшимися по позитиву в отношениях с Европой.

У ЕС полно других дел

Базовой ошибкой при анализе отношений Беларуси и ЕС стала презумпция того, что стороны усиленно пытаются разморозить отношения. На деле же и Минск, и Брюссель стоят друг у друга не на первых местах в списке приоритетов.

Слабо оформленная внешняя политика Евросоюза является лишь малой частью забот европейских лидеров в сравнении с внутренними неурядицами. В рамках этой внешней политики украинский кризис и другие действительно значимые международные вызовы и вовсе отодвинули Беларусь на глухую периферию европейской повестки дня.

Не стоит переоценивать значимость попыток официального Минска лавировать в украинском вопросе. У ЕС нет возможности и времени уделять какое-то существенное внимание риторике белорусского президента, вес которого в этом конфликте стремится к нулю.

По сути, единственное, что заставляет Евросоюз обращать внимание на Беларусь — это география. Если бы страна располагалась на другом континенте, то не увидела бы даже ежегодных автоматических резолюций в свой адрес и рутинных заявлений с одобрением или осуждением того или иного жеста.

По этой же логике периодически возникают новые форматы диалога вроде «Восточного партнерства», Европейского диалога о модернизации или теперешней «Промежуточной фазы»: чиновникам, ответственным за Беларусь, нужно рапортовать о том, что они хоть что-то делают на этом направлении.

Окно возможностей закрыто

Распространенным является и стереотип, касающийся Беларуси: мол, когда Россия показывает миру зубы или когда на носу выборы, Александр Лукашенко ищет возможности примириться с Западом. И именно поэтому якобы на свободу вышел Алесь Беляцкий.

Ситуация имела подобные черты в 2008-2009 годах, когда в отношениях Минска и Брюсселя еще не было опыта разочарования декабря 2010 года; когда ситуация в белорусской экономике не выглядела настолько плачевно, как сегодня, а зависимость от России была меньшей.

Теперь же власти вынуждены брать у России экстренные бридж-кредиты (выдаваемые на короткий срок банками на невыгодных условиях), чтобы расплатиться по прошлым долгам. Беларусь подписала договор о Евразийском экономическом союзе, в стране усилилось российское военное присутствие. Россия остается незаменимым поставщиком энергоресуросов и рынком сбыта для белорусской экономики.

Возникает вопрос, а что в принципе сегодня может дать попытка опереться на мифическое «второе крыло» белорусской внешней политики? Каким образом Евросоюз, не имеющий особого интереса в Беларуси, может создать хоть какой-то противовес обширному российскому влиянию?

Западные кредиты и инвестиции не придут в страну без структурных экономических реформ. Да и чтобы выйти на такой уровень взаимодействия в условиях кризиса в Европе и разочарования 2010 года, официальному Минску явно не хватит освобождения даже всех политзаключенных, не то что только одного из них.

Пойти на серьезные политические и экономические реформы власти не могут — они их воспринимают как самоубийство. К тому же не факт, что в новых обстоятельствах даже такие меры убедили бы ЕС всерьез обратить внимание на Беларусь.

Мало того что дипломатические игры Минска на западном фронте теперь неубедительны для Евросоюза, так они еще, став заметными, могут вызвать серьезное недовольство Москвы.

В 2010 году ответом России была череда торговых войн и информационных выпадов, вроде фильмов «Крестный батька», показанных по федеральному ТВ. Кто сможет предсказать, какой будет реакция восточной соседки теперь, «после Крыма»?

И надо помнить, сегодня Беларусь, прочно подсевшая на российские кредиты и как на воздух надеющаяся на уступки в рамках Евразийского союза, уже не может себе позволить ссориться с Кремлем. Флирт с Западом слишком рискован.

И Лукашенко, самый опытный политик в регионе, не может всего этого не понимать. Он не надеется на серьезное, способное стать противовесом России, улучшение отношений с Европой, потому что оно сегодня недостижимо. А даже случись, оно несло бы с собой риски, которые несоизмеримы с возможными бонусами, а вероятно и смертельны для самой белорусской власти.

Торга не выйдет

Освобождение Беляцкого произошло не настолько неожиданно, как это оценили некоторые политологи. Он вышел по амнистии, как Александр Лукашенко и сказал в январе этого года, когда ему публично предъявили сведения о том, что весь насчитанный судом ущерб государству от якобы неуплаты налогов сторонники правозащитника выплатили.

Несмотря на это, разумеется, мало веры в то, что в подобный жест власть не вкладывает политического смысла. Наличие политзаключенных в стране — раздражитель в общении с европейскими собеседниками. Освобождение Беляцкого могло быть пробным шаром, призванным прозондировать почву на западном направлении, чтобы оценить возможности перевода диалога в более спокойное русло.

Однако амбициозных целей полноценного примирения за этим шагом не стояло в силу упомянутых выше причин. Кроме того, если бы стремление разморозить отношения было действительно серьезным, на свободу вышел бы не только Беляцкий, потому что позиция ЕС неизменна: никакого ощутимого потепления до выхода всех политзаключенных.

Критики могут возразить: это обычный политический торг, Евросоюз, увидев жест доброй воли официального Минска, как и раньше, пойдет навстречу, чтобы побудить белорусскую власть к новым уступкам.

Но на этот раз, судя по всему, ситуация немного изменилась. Два западных дипломата в частной беседе подтвердили: у ЕС нет никакого намерения смягчать позицию по Беларуси до освобождения всех политзаключенных. И об этой принципиальности официальному Минску известно.

Почти наверняка, причины такой твердости в том, что у европейцев просто нет убедительных причин идти на уступки. Беларусь не воспринимается как потенциально важный партнер или хотя бы самостоятельный субъект, чтобы добиваться нормальных отношений с ним, закрывая глаза на собственные принципы.

Поэтому не стоит переоценивать политический смысл освобождения Алеся Беляцкого. Геополитический торг возможен только тогда, когда стороны видят смысл торговаться.

Пока же у ЕС нет ни времени, ни интереса, ни возможностей, чтобы становиться для Беларуси полноценным противовесом России, а поэтому нет желания ввязываться в эту игру.

Официальный Минск, в свою очередь, настолько сузил свое поле для маневра и повысил степень зависимости от все более агрессивной в регионе Москвы, что ждать от него какого-то серьезного движения в сторону Запада не приходится.