Олег Климов. НАВІНКІ ШОУ-БИЗА. Высоцкого на нас нет

 

Москва. По-моему, в тот день было жарко. Может, не так

жарко, как в нынешнем июле, но тоже хотелось укрыться где-то на дне самого глубокого в мире озера и пускать пузыри. Мы с братом поехали в музыкальный магазин, что на Маяковке. Магазин торговал нотами, специальной и художественной литературой, еще какой-то сопутствующей фигней и, конечно же, пластинками — виниловыми и маленькими гибкими. В нем иногда продавались раритеты, которые было не сыскать в других аналогичных точках.

Тут можно было купить Новеллу Матвееву, Никитиных, Дольского, Бачурина. В этот раз нам повезло на диск-гигант Окуджавы. Сергей, мой двоюродный брат, сразу купил пластинок пять — для всех своих близких друзей (в их компании так было принято — как кто-то на что-то стоящее нападал — книга, пластинка, хорошее сухое вино — покупалось оное на всех). Чем и «купил» в свою очередь продавца, мужчину лет шестидесяти, — из наших, решил, видимо, он — из тех, кто слушает, а не кушает под слушает.

Заворачивая пластинки в бумагу, мужчина наклонился к брату и проговорил, даже почти прошептал, словно при конспиративной встрече: «Вы уже в курсе? Ночью умер Высоцкий. Действительно умер. Вот такая беда». Почему «действительно», спросите вы? Дело в том, что сплетни о смерти Высоцкого возникали в Союзе с частотой сообщений об очередной победе советских хоккеистов над хвалеными американскими и канадскими профессионалами. Да и, как стало позже известно массово, Владимир Семенович на самом деле неоднократно находился между землей и небом. «Нет, нет, это не слухи! — «обрадовал» нас продавец. — Высоцкий умер. Мне доложили из совершенно достоверных источников. Да, говорят, и по «голосам» уже передавали». Ну, если передали «голоса»…

В ту пору мне было пятнадцать лет, брату — двадцать один. У меня в фонотеке имелось несколько пластинок и пластиночек Высоцкого, магнитоальбомы пришли в мою квартиру чуть позже 80-го, то есть проникся я творчеством поэта, писателя, композитора, певца и актера, по большому счету, только после его кончины. Брат в этом смысле был развитее меня, он даже умудрился как-то по великому блату попасть на спектакль в Театр на Таганке, где в тот вечер играл Высоцкий. Были какие-то фильмы, о которых я помнил, что там играл Владимир (в год Олимпиады отчество его я еще не знал), но как-то это все было слишком смутно и туманно, чтоб постичь гений артиста и барда. Да и увидеть те фильмы по телевизору или в кинотеатре было проблематично.

Я к тому все это написал, что известие о трагедии нас не сильно пригвоздило к полу. Да, некий момент потрясения присутствовал, что перестало биться сердце известного и незаурядного человека, но ошеломления не было. В столице СССР вовсю гремели Олимпийские игры, ставились гордые рекорды, советские войска сажали деревья в Афганистане, США грозились своими нейтронными бомбами, все прогрессивное человечество двигалось в светлое коммунистическое будущее, а регрессивное линчевало негров. И все же какие-то притихшие и заземленные возвращались мы с братом. Почти не разговаривая друг с другом. А люди в метро так же хмурили глаза — скорее всего, не из-за новости о смерти Высоцкого, а от постоянного недосыпа и нежелания смотреть соседям по вагону в их тупые халдейские морды — так же о чем-то смеялись, проливали из треугольных бумажных пакетов молоко, читали «Правду» и что-то в газетной обложке, запыхавшись, раздвигали двери.

Дома брат стал обзванивать друзей. Кто-то уже слышал о тогда еще не постигшем страну горе, кто-то отказывался верить и выспрашивал подробности. Потом Сергей поставил пластинку Высоцкого, мы ее послушали. И все, собственно. О том, что с Владимиром Семеновичем будут прощаться в театре, мы не знали. Да и не уверен, что поехали бы туда.

Помнится еще вот что. Газеты тогда вывешивали на щитах по всему городу. И на какой-то день после смерти Высоцкого какой-то угол какой-то страницы какой-то газеты — то ли «Вечерки», то ли «Московской правды» — на многих щитах был оборван. Нам стало интересно — что же там оторвано? И после долгих целенаправленных поисков мы нашли неповрежденный номер. Оказывается, люди обрывали публикацию некролога Высоцкого. Те, что проливали молоко и читали «Правду». У людей не стало их Высоцкого.

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».