Мнение

Алесь Михалевич. ВЕКТОРЫ. Про тюремных врачей и Дмитрия Бондаренко

 

Алесь Михалевич. Родился 15 мая 1975 года в Минске. В 1999 году окончил юридический факультет Белорусского государственного университета по специальности «политология», был аспирантом Института государства и права Национальной академии наук Республики Беларусь. С 1995 по 1999 годы — председатель ЗБС (Задзіночання беларускіх студэнтаў). Был членом Партии БНФ (с 1993 года), заместителем председателя Партии БНФ. Исключен из партии в июне 2008 года «за нарушение партийной этики и дисциплины». Председатель союза «За модернизацию». Кандидат в президенты на выборах 2010 года. Обвиняемый по уголовному делу о массовых беспорядках 19 декабря. Получил политическое убежище в Чехии. Женат, воспитывает двоих детей.

Во время нахождения в следственных изоляторах КГБ и МВД приходилось сталкиваться с тюремными врачами. То, что часто заключённые выходят на свободу хронически больными людьми, ни для кого не секрет. Пробыв два месяца в тюрьме, я понял, почему.

Когда я встретился первый раз с врачом «американки», то сразу сообразил, почему некоторые мои сокамерники называли его «доктор Менгеле» (именно так звали главврача Освенцима, известного своими античеловеческими экспериментами). Врач запрещал смотреть в сторону тонометра, когда измерял давление, а также прикрывал листиком записи, чтоб пациент не видел, что он записывает в карточку. Все лекарства, которые передавали родственники, перед применением утверждались врачом. Или не утверждались, как было в моём случае, когда доктор, увидев, что мне передали, спросил: «Вы что, сюда в санаторий приехали?». Только после того, как я с уверенностью спросил, думает ли он, что я попал в концентрационный лагерь, врач, опешив от такой наглости, согласился прописать мне нужное лекарство.

Именно поэтому многие пробовали записаться на приём к врачу, зная, что его сегодня нет. Тогда тебя приводили к молоденькой девушке-фельдшеру, у которой не было высшего медицинского образования, зато имелось простое человеческое сострадание. Например, она не жалела дорогих казённых таблеток для нормализации давления, которые родные не могли передать, потому что им по месяцу просто не доходили письма.

Всем «политическим», в том числе с хроническими болезнями, отказывали в посещении врачей-специалистов, хотя мы знали от наших соседей, что ещё недавно такие вопросы решались элементарно. В больницу КГБ завезли только Николая Статкевича, хотя он туда не просился. Его надо было просто выводить из голодовки, чтобы не умер.

Смерть заключённого для КГБ была нежелательной, и было видно, что этого Комитет не хочет допустить. Чего не скажешь о болезнях, которые просто используются для выбивания нужных показаний. Дашь показания – свозят тебя к зубному или хотя б обезболивающего достаточно дадут. Такие вопросы напрямую курирует следователь через начальника тюрьмы и его заместителя по оперативной работе (это значит, заместителя по выбиванию нужных показаний).

Про ужасно низкую зимой температуру в камерах я рассказывал ранее. Хотя в том были и свои плюсы. Например, чёрная плесень, которая закрывала одну из стенок камеры, после того, как я её отмыл, перестала расти. При такой температуре даже ей было некомфортно.
На «Володарке» (следственном изоляторе Министерства внутренних дел) докторов ничего не интересовало, и им было на всё наплевать, в том числе на указания людей из Комитета, не являющихся их прямыми начальниками. Вообще, этим отличаются милицейские заведения. И это было безумно приятно – видеть, что никто не спешит исполнять приказы издеваться над тобой или что в камеру можно брать все лекарства и не ждать встречи с врачом, а начинать применять их при первых симптомах болезни.

Слышал от сокамерников, что врачи на «Володарке» отбывают исправительные работы, являются так называемыми «химиками». Не удивлюсь, если это действительно так.

Отдельная категория наказания в тюрьме – карцер. Туда запрещается брать все вещи, кроме рубашки, там низкая температура, и до тебя там наверняка находились больные туберкулёзом. К чему это всё приводит, несложно догадаться. Давайте вспомним про Никиту Лиховида и Дмитрия Дашкевича, они не понаслышке знают, что такое карцер.

А теперь про Дмитрия Бондаренко.

Возможно, вы уже читали обращение правозащитников: «Международная наблюдательная миссия настаивает на обеспечении Дмитрию Бондаренко доступа к медицинской консультации с квалифицированными врачами-специалистами для максимально точной оценки состояния его здоровья и назначения разумных сроков операции, а также предоставления возможности полноценной и квалифицированной послеоперационной реабилитации в рамках его статуса».

Надеюсь, что сложнейшая операция на позвоночнике пройдёт успешно, и Дмитрию дадут после неё восстановиться. Хотя я уверен, что, несмотря на больной позвоночник, у Дмитрия Бондаренко есть и останется моральный стержень, которого так не хватает людям, называющих себя офицерами.

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».