Алексей Дзермант. ЭТНОСФЕРА. Белая Вильня

 

Электростанция тоже является храмом,
только замечается это так же мало, как в храме замечается электростанция.
Эрнст Юнгер

Алексей Дзермант. Родился в 1979 г. в Минске, окончил Академию управления при президенте РБ, аспирантуру Института философии НАН, философ, этнокультуролог. Сфера научных интересов: традиционная этническая культура, индоевропеистика, балто-славянская мифология, политическая и этническая история Восточной Европы, геополитика, философия традиционализма. Автор более 40 публикаций в научных и научно-популярных изданиях Беларуси, Литвы, Польши, России. Участник проекта «Цитадель», главный редактор альманаха «Сівер».

Строительство первой Белорусской АЭС становится неизбежным. Светская и церковная санкции получены: 2 ноября президент подписал указ «О сооружении Белорусской атомной электростанции», 6 ноября на Островецкой площадке дан старт первым работам, 8 ноября православный и католический священники Георгий Савицкий и Здислав Пикула помолились об успешности проекта и окропили площадку, после чего начата заливка бетона для фундаментов первого энергоблока БелАЭС.

Атомный храм

Вряд ли можно говорить о единодушном одобрении начала белорусской ядерной программы, тем не менее, это сигнал того, что белорусское общество в целом и политическая элита в частности преодолели постчернобыльский страх и готовы к смелым решениям. Реальной альтернативы развития атомной энергетики в контексте потребностей экономики Беларуси нет. Безусловно, экологическая безопасность в этой ситуации должна стать объектом постоянной заботы государства и общественных организаций. И в случае с последними — именно объектом заботы, а не причиной саботажа или политических демаршей, поскольку очень часто, как можно убедиться на примере Западной Европы, активисты экологических организаций, выступая против строительства АЭС или за их закрытие, действуют, в конечном итоге, в интересах нефтедобывающих магнатов.

Как утверждает французский физик и бывший министр образования Франции Клод Аллегр, «подняв картотеку отходов за 10 лет, я утверждаю, что на сегодняшний день атомная энергетика — самая безопасная и наименее грязная. Все известные источники статической энергии выбрасывают CO2, что со временем повлечет опасное изменение климата. Я со своей стороны выступаю за энергетическую независимость Франции».

Обладание собственным источником энергии — залог сохранения определённого уровня технологического развития и возможность его ускорения. А в настоящее время, это далеко немаловажный фактор.

Если сравнить изменения освещенности Земли в ночное время, которые произошли с 1998 г. по 2012 г.,  то нетрудно заметить, что планета постепенно погружается во мрак. Это наглядная иллюстрация разворачивающегося глобального кризиса, ведь энергопоток — это кровь нашего мира. Но Беларусь не хочет быть малокровной и погружаться во тьму, поэтому и строит собственный «храм Света» — электростанцию.

Для некоторых белорусских, а также литовских экспертов строительство БелАЭС с помощью российских коллег выглядит непонятным на фоне заявлений руководства страны о том, что станция станет краеугольным камнем нашей энергетической независимости. Видимо, тут мы имеем дело с превратно понятой независимостью, как стремлением быть независимым от, а не для.

Независимость для предполагает осмысление своей конструктивной роли в континентальном масштабе, использование геополитических союзов для собственного развития и удержания цивилизационного уровня. Именно это и определяет сотрудничество Беларуси и России в рамках развития белорусской ядерной энергетики. К сожалению, европейские партнеры в соседних с Беларусью странах способствуют в основном сворачиванию подобных масштабных энергетических и индустриальных проектов, а вовсе не их основанию.

Странным образом обострение дискуссий вокруг БелАЭС совпало с появлением призрака «белорусской угрозы» в виде якобы имеющихся притязаний с нашей стороны  на Вильнюс-Вильню. Стоит сказать, что Республика Беларусь и её власти никогда не предъявляли никаких территориальных претензий к Литовской Республике, не пропагандировали возвращение «утраченных» этнических земель и т.д. Те же немногочисленные в масштабах всего белорусского общества энтузиасты перетягивания одеяла общего исторического наследия, далекие от реальности мечтатели, очарованные уходящим «виленским мифом» — явление крайне маргинальное и никакого влияния ни сейчас, ни в ближайшем будущем у них нет.

Но у белорусов есть другая претензия. Пользоваться суверенным правом распоряжаться территорией собственного государства. БелАЭС — реализация именно этого права. Можно понять озабоченность соседей близостью станции к своей столице, в связи с чем и возникают вопросы о надлежащем обеспечении безопасности. К этому стоит прислушиваться, давать необходимые разъяснения и ещё раз обратить внимание на безопасность, ведь её много не бывает. Но это вовсе не повод пытаться препятствовать строительству или оказывать давление на нашу страну.

Белая Вильня

Действительно, на заре становления белорусского национального проекта Вильня была эпицентром культурной жизни «будителей» нации, романтической столицей национального «возрождения». Однако время не стоит на месте, мир меняется, и для сегодняшних белорусов в массе своей Вильня уже не имеет прежнего «столичного» символического статуса, для них это скорее провинциальный город, законсервированный осколок былого величия, компактный город-музей и место тихой релаксации, если сравнивать с Минском, Киевом, Варшавой или Москвой.

Город, столица — административная, культурная или научная — должна обладать мощной энергией притяжения, генерировать ток жизни. В планах белорусского правительства превратить Островец, районный центр с 8 тысячами жителей по мере запуска станции в 30-тысячый город с перспективой дальнейшего роста населения. Атомщики станут стержнем обновленного поселения, туда, скорее всего, потянутся их коллеги из соседней Литвы, оставшиеся без дела после закрытия там Игналинской АЭС, а возможно, в поиске лучшей работы и социального статуса, и другие жители литовской Виленщины из числа поляков, белорусов и просто тутэйшых.

Тогда неизбежно станет вопрос о гуманитарной составляющей городского пространства. В связи с очевидной необходимостью разгрузки перенаселенного Минска можно было бы подумать о переезде некоторых факультетов, не только физических, но и гуманитарных, или их филиалов, в эту новую столицу. Например, историки и археологи могли бы непосредственно на месте заняться изучением исторической Литвы, у филологов под боком была бы живая лаборатория балто-славянских языковых контактов и местные диалекты как источник литературного белорусского языка, у философов и экологов — необъятная и наглядная тема взаимодействия природы, человека и техники.

«Будители» нации искали в начале XX века в старой Вильне призраков ушедшей в небытие державы, чтобы вдохнуть в них жизни и наполнить этим смысл существования народа, но жизненный дух нации воплотился в БССР. В конце XX века «будители» из старой Вильни пытались вещать нации о том же, но Беларусь снова их не услышала, а сами они были вынуждены переехать в реальную столицу. Сейчас же на наших глазах возникает новый центр, который, имея АЭС, будет работать на пробуждение региона не в силу исторической инерции, а в силу доступа к могуществу энергии и высоким технологиям.

Призрачная Вильня, исчезающий вместе с ятвяжско-литовскими говорами Райградас — древние святые места перевоплощаются здесь в новом облике места элекстросилы.

Фактически рядом с литовской Вильней может возникнуть новый центр, другая Вильня, белорусская Вильня, Белая Вильня как современный город с атомным сердцем. Технологический остров, центр электрического свечения, расходящегося в разные стороны из древней метрополии, державшей под контролем земли между Балтийским и Черным морями. А почему бы и нет? Ведь у белорусов есть мудрая поговорка: «Рабі пільна, і тут будзе Вільня!».

Мнения колумнистов могут не совпадать с мнением редакции. Приглашаем читателей обсуждать статьи на форуме, предлагать для участия в проекте новых авторов или собственные «Мнения».