Политика

Возвращение блудного политзэка. Алесь Михалевич перешел границу

Известие о возвращении бывшего кандидата в президенты на выборах 2010 года Алеся Михалевича в Беларусь застало врасплох всех, кроме белорусских пограничников. Те действовали согласно прописанному в законе алгоритму: если человек объявлен в розыск, его следует хватать (вежливо, разумеется) и не выпускать до соответствующих распоряжений начальства.

Алесь Михалевич был арестован после предвыборного «разгула демократии» в декабре 2010 года вместе с другими кандидатами, оспаривавшими мандат у Александра Лукашенко. Выпущенный 19 февраля 2011 года из следственного изолятора под подписку о невыезде, он провел пресс-конференцию, на которой рассказал о пытках, применявшихся к нему в «американке». Бесспорно, это еще больше привлекло внимание мировой общественности к проблеме белорусских политзаключенных. Кроме всего прочего, Михалевич рассказал и о том, как его вербовали, как он был вынужден дать подписку о сотрудничестве с КГБ. И после этого эмигрировал. Как-то ему это удалось.

Но кандидат в президенты Беларуси подобен Карлсону: он пусть и эмигрирует, но всегда обещает вернуться. Михалевич в этом отношении не стал исключением. Он действительно обещал вернуться — после того как освободят остальных политзаключенных.

Сейчас политзаключенных освободили. И Михалевич стал единственным экс-соискателем президентского мандата, кто выполнил данное им обещание.

Михалевич вернулся.

Зачем? И почему его не сняли с «гончего листа» (так, кажется, называется у специалистов бумага, содержащая список на задержание и приметы разыскиваемых лиц?) — почему, если всех уже выпустили?

Государственная машина у нас серьезно рассинхронизирована в своих действиях. Левая рука не знает, что творит правая, а силовики не обращают внимания на усилия дипломатов и идеологов, направленные на нормализацию отношений с Западом. Так что можно «списать» задержание безвредного, в общем-то, Михалевича, уже вряд ли в ближайшие годы пожелающего претендовать на главное кресло страны, как раз на эту рассинхронизированность: дескать, пограничникам забыли рассказать, что у нас нынче «оттепель».

Помните, был такой посол Германии в Минске Гебхардт Вайс? Он на полном серьезе утверждал, что Александр Лукашенко очень хотел бы, чтобы оппозиция оказалась представленной в Палате представителей, но местные чиновники его не услышали.

Но это посол может позволить себе делать вид, что он не понимает, как устроена государственная система Беларуси: он как приехал, так и уехал. А мы здесь живем — и мы точно знаем, что если Михалевича не сняли с «гончего листа», значит, не то, чтобы приказа не было снять, — а как раз был приказ оставить его там. Вопрос — почему.

Осмелимся высказать предположение. Скорее всего, по той же причине, по которой несообразно большие сроки заключения получила в свое время «бобруйская тройка» молодых анархистов, действия которых можно было — при наличии доброй воли следствия — квалифицировать как хулиганку, посадить их «на сутки» или дать им вообще условный срок и частичное ограничение свободы. Но они поступили, с точки зрения системы, недопустимо: посягнули на здание (не на людей, работающих в здании, подчеркиваю! — на здание), принадлежащее КГБ. А это для нашей системы — свято. Потому мальчишек и «закатали».

Михалевич рассказал о том, о чем говорить не полагалось. Даже в советские времена политиков (вернее, партийных чиновников), достигавших определенного уровня, не разрешалось вербовать. Если кто-то был завербован, то, встав на уровень первого секретаря райкома КПСС, он точно знал: его дело в архиве КГБ подлежало уничтожению. Не сдаче в архив — уничтожению, без права снятия копий. Это гарантировало партийному аппарату возможность спать относительно спокойно, без угрозы шантажа со стороны спецслужб. Такой порядок был введен еще при позднем Хрущеве — если я ничего не путаю, и соблюдался свято вплоть до времен падения КПСС.

Кандидат в президенты, добившийся регистрации и получивший эфир, сам по себе принадлежит к государственной элите. Можно спорить, собрал штаб под руководством Игоря Драко за Михалевича сто тысяч подписей или не собрал. У меня по этому поводу есть свое мнение, которое я никому не навязываю. Но факт остается фактом: Лидия Ермошина его зарегистрировала. Точка. Ни одна спецслужба мира не стала бы рисковать, пытаясь завербовать политика, достигшего такого уровня.

Проблема Михалевича оказалась в том, что КГБ руководствуется несколько иными правилами. И когда он попытался отвязаться от предложенного ему «кураторства», проведя пресс-конференцию и честно все рассказав журналистам, он оказался в состоянии потенциальной опасности. Сам по себе шаг, который он сделал, был шагом мужественного человека. Но шел февраль 2011 года. Никто не знал, чем закончатся следствие и многочисленные суды. У Михалевича есть семья, и это делало его не только уязвимым лично, но и потенциально опасным для окружающих. Это потом, когда пройдет время, будет понятно, что — всё, уже не тронут тех, кого выпустили. А тогда никакой уверенности ни у кого не было.

И экс-кандидат в президенты выбрал эмиграцию. Он улетел, но обещал вернуться.

И вот — вернулся. Так сказать, второй раз перешел границу дозволенного.

И его тут же задержали. На государственной границе.

Заместитель председателя движения «За свободу» Юрась Губаревич написал в фейсбуке: «Это момент истины для белорусских властей». Написал вполне справедливо и точно. Но конкретизировать его мысль можно.

Дело ведь не только в том, что теперь, если дело о бегстве Михалевича будет доведено до суда, в Беларуси появится еще один политический заключенный. И это — в тот момент, когда усилиями Владимира Макея удалось сбыть с рук всех прежних. Дело обстоит хуже.

Фактически явление Михалевича народу возвращает нас к ситуации 2011 года в ее досудебном варианте. С Николаем Статкевичем все ясно: политзэк, экс-кандидат, был неправедно осужден и невинно пострадал. Власть оспаривает, правозащитники настаивают. А как быть с Михалевичем?

Приговора применительно к нему нет. Судить и приговаривать? Значит, получить политзаключенного со всем вытекающим из этого геморроидальным процессом бесконечной тяжбы с Западом и международными правозащитными организациями.

Судить и оправдать? Ребята, а за что тогда сидели остальные — в том числе Владимир Некляев, избитый еще даже до того, как отошел от штаба на сто метров по направлению к Площади? Не судить? А не будет ли это означать косвенное признание власти в том, что и остальных всех судить не следовало? В конце концов, выпустили Анатолия Лебедько без всякого суда на сто восьмой день заключения — не знаю даже, извинились ли перед ним…

В общем, как задержать Михалевича — это было прописано в законах и инструкциях. А вот как теперь выпустить Михалевича, в инструкциях не прописано. Для этого нужно политическое решение. Понятно, что следует его принимать как можно скорее, до 11 октября. Времени осталось, как говорится, всего ничего. А власть у нас отличается исключительным тугодумием и привыкла резать кошке хвост, растянув удовольствие на пять лет.

Однако есть во всей этой истории еще один примечательный момент. Следствие ведь тоже можно затянуть. Просто — возьмут с экс-кандидата подписку о невыезде. И будут расследовать, расследовать, расследовать — вплоть до того момента, когда Запад примет решение о снятии санкций. Или — до их не снятия. Тогда и станет ясно, получил белорусский режим нового политического заложника или нет.

…Вернулся, говорите? Ничего… Пропеллер ведь и обломать можно.