Общество

Хатынь: «формат» трагедии

 

Хатынь — бывшая деревня в Белоруссии, Минская обл., Логойский р-н. Сожжена немецкими карателями в 1943 вместе с жителями. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия. Издание 2006 г.

Не так давно был в Хатыни. Все в общем, как и в 1969 году, когда пионером впервые приехал сюда на экскурсию. Только прежде посетители бросали в беломраморные символические колодцы медные монеты, а теперь опускают бумажную мелочь. Размокшие купюры придают колодцам вид помоек. И до невозможного сократилась поясняющая надпись на заглавной стеле при входе в мемориал: «22 марта 1943 года фашисты уничтожили деревню Хатынь». Стоп. Какие фашисты? Их ведь много было разных. Итальянские, немецкие, испанские, венгерские. Были и есть фашисты русские, украинские, белорусские. Так которые же из них совершили злодеяние? И при каких обстоятельствах? Слово «мемориал» происходит от латинского memorialis — памятный. В чем тогда назначение Хатыни, если не напоминать людям, откуда взялись тут фашисты? Может, с Марса прилетели?..

В ноябре-декабре 1986 года в Минске на улице Фрунзе, 4 в небольшом зале заседаний трибунала Белорусского военного округа судили Григория Васюру — одного из главных палачей Хатыни. Комитет госбезопасности поработал перед этим основательно, и 14 томов дела № 104 отразили множество фактов кровавой деятельности фашистского карателя.

Казалось бы, судебный процесс должен быть открытым, его следовало широко освещать. Этого не произошло. Почему?

В 1986 году мой собеседник Виктор Васильевич Глазков служил в трибунале БВО — подполковник юстиции, военный судья. Это он председательствовал на процессе над Васюрой, а до суда, выполняя тогдашние требования, подготовил обширную ознакомительную справку для ЦК Компартии Белоруссии. Результатом стало то, что на судебные слушания по распоряжению ЦК были допущены лишь двое пишущих журналистов из гософициозов. Но даже их отчеты в ту пору не увидели свет: запрет отдела агитации и пропаганды.

Что же такое рассказал подсудимый перед тем, как ему был заслуженно вынесен смертный приговор?.. Несколько слов о нем самом.

Васюра Григорий Никитович, 1913 года рождения, уроженец Черкасской области, начальник штаба 118-го полицейского батальона. До войны окончил Киевское военное училище связи, 22 июня встретил старшим лейтенантом, начальником связи укрепрайона 67-й стрелковой дивизии. С его слов, в одном из боев был контужен и пленен. Согласился перейти на службу к оккупантам. Награжден двумя немецкими медалями.

Военный юрист Виктор Глазков уверен: руку к тому, чтобы хатынские подробности не публиковались, приложили первые лица Беларуси и Украины Николай Слюньков и Владимир Щербицкий. Решили, что обнародование того факта, что Васюра — украинец, не будет красить соседнюю братскую республику. И вообще, мол, год неблагоприятный: Чернобыль надо замазывать, а тут еще одна головная боль…

Если бы процесс был открытым, то у широких, как принято говорить, масс неизбежно возникли бы вопросы, на которые коммунистические лидеры не могли или не хотели дать ответ. Проявился бы общественный интерес к труднообъяснимым обстоятельствам, а такую правду посчитали «избыточной».

Вот лишь некоторые эти обстоятельства.

Кто именно сжег Хатынь

Долгие годы в энциклопедиях писали (да и продолжают писать) так: «Хатынь сожжена немецко-фашистскими захватчиками». В популярных очерках и путеводителях обычно упоминали зондербатальон эсэсовца Оскара Дирлевангера (не имя, а жупел какой-то, аж вымолвить страшно: Дир-ле-ван-гер). Точности ради следует указать, что зла на Беларуси этот военный преступник действительно натворил немало. Однако именно в Хатыни самого Дирлевангера не было…

Наступили времена гласности, приоткрылись архивы, и у части публицистов модным стало «включать реверс». Мол, уже не немцы уничтожили Хатынь (немцы якобы там «и близко не стояли»), а исключительно полицейские из батальона украинских националистов. «У-у, чертовы хохлы!»

Бывали и совершенно бредовые суждения. В обширном публицистическом повествовании «Последняя ступень» известного русского писателя Владимира Солоухина центральный герой рассказывает, что в годы войны переодетые немцами отряды чекистов-бериевцев зверствовали в аулах Северного Кавказа, чтобы возбудить ненависть горцев к немцам. И далее: «Подозреваю, что и Хатынь сожжена тоже отрядами Берия. Уж очень похожий почерк. Никто ведь не видел, как жгли Хатынь».

Начать рассказ следует с принципиального уточнения юриста Глазкова: в Хатыни немцы именно близко стояли, поскольку являлись «параллельными» командирами (так называемыми шефами) в 118-м батальоне охранной полиции (Schutzpolizei). Батальон этот начал формироваться весной 1942 года под Киевом из числа завербованных советских военнопленных, перебежчиков и всякого уголовного сброда.

Однако назвать его чисто украинским нельзя: служили также русские, белорусы, представители иных национальностей. Когда батальон передислоцировался в Минск, а затем в близкое от Хатыни местечко Плещеницы, то на службу записались людишки из местных. Например, некий Иван Петричук из Плещениц стоял в день хатынской трагедии в оцеплении.

Обратимся далее к фамилиям. Когда в Хатыни каратели заперли людей в обложенном соломой сарае, то взял факел и поджег крышу переводчик из штаба батальона Лукович. За пулеметами, установленными перед дверями сарая, находились каратели Абдулаев (явно не украинец), Гуцило, Катрюк. Отдавал распоряжения, лично сгонял хатынских жителей и затем стрелял из автомата начальник штаба украинец Васюра. Всей операцией на месте руководили оба командира батальона — немец Эрих Кёрнер и Константин Смовский, поляк по национальности, в прошлом петлюровец.

Так как же отвечать на вопросы экскурсантов об «авторстве» Хатыни, если фашизм многонационален?..

Что произошло накануне трагедии

Вечером 21 марта 1943 года в Хатынь пришли пятеро молодых партизан из отряда «Мститель» (командир А.Морозов, начальник штаба С.Прочко) бригады «Народные мстители» (до июня 1943 года бригада называлась «Дяди Васи», в январе 1944-го ей присвоено имя погибшего командира В.Воронянского). Партизаны переночевали в деревне, позавтракали и спозаранку 22 марта сделали вылазку к шоссе Логойск — Плещеницы.

Операция эта не была спланирована, собственно, ее даже не санкционировало командование. Случился вольный рейд по «методике», которую в псевдопартизанской песне «Партизанская тихая» залихватски изложил Леонид Утесов: «Бей врага, где попало! Бей врага, чем попало!» Легко ему было из тыла выкрикивать такие призывы…

Действовали ребята «Дяди Васи» безалаберно-наотмашь — «где попало и чем попало». Не имелось плана отхода с маскирующим прикрытием местных жителей. Партизаны не заботились о том, чтобы не подставить здешний люд под ответный удар оккупантов. (Почему вообще советские партизаны «не любили» деревню Хатынь — история долгая и непростая. Про это обстоятельно написано в документальной книге Елены Кобец-Филимоновой «Распятая Хатынь».)

Если ехать из Минска, то Хатынь — по правую сторону километрах в пяти от шоссе, а непосредственно слева от перекрестка находится деревня Козыри. И напротив (!) этой деревни партизаны повредили линию связи. Решили дожидаться в засаде ремонтников.

В это время из Плещениц в Логойск двигалась автоколонна 118-го полицейского батальона в составе легковой машины и двух грузовиков. Партизаны обстреляли колонну, убив шеф-командира первой роты гауптмана Ганса Вёльке (уезжал в отпуск в Германию), пулеметчика Шнейдера, троих полицейских-украинцев и ранив еще двоих.

Затем партизаны отступили в сторону Хатыни, оставив на мартовском снегу вполне различимые следы…

Оккупанты пришли в ярость и первым делом обратили внимание на рубщиков леса — жителей деревни Козыри. Эти люди по приказу расчищали придорожную полосу недалеко от места обстрела. Беззащитные, ни в чем не повинные селяне были согнаны в колонну, которую погнали по шоссе. Затем среди людей спровоцировали панику, заставили их бежать и вослед открыли огонь, застрелив 26 человек.

То есть Хатынская трагедия состояла из двух частей, и первыми ее жертвами стали жители деревни Козыри.

Если по правде, по совести, то мемориал должен был получить название не просто «Хатынь», а, допустим, «Хатынь-Козыри». И начинаться он обязан был бы придорожным памятником убитым лесорубам…

Но знак у шоссе не поставили, о тех жертвах вообще приказали забыть. Ведь если бы памятник жителям Козырей появился как составляющая Хатынского мемориала, то тогда пришлось бы объяснять экскурсантам последовательность и причинно-следственную связь событий. Надо было бы рассказывать о партизанах, которые, мягко выражаясь, не всегда действовали правильно.

А кто у нас был тогда во главе республики? Герой-партизан Петр Машеров… Вот поэтому у поворота дороги на Хатынь вместо памятника безвинно погибшим козыревцам поставили ресторан «Партизанский бор».

И даже в 1986 году — перестройка и гласность! — очень неудобным показался для советских идеологов ряд фактов, выявленных на закрытом судебном процессе в Минске. Еще вчера травили Василя Быкова за его безжалостную правду о войне, а тут вдруг — подтверждения того, что было партизанское движение и была партизанщина… 

Убитый Ганс оказался чемпионом Олимпиады 1936 года

Поднятый по тревоге 118-й полицейский батальон рьяно двинулся на Хатынь… Была среди всех прочих обстоятельств трагедии одна особенно «трудная в современном понимании» деталь: застреленный из засады шеф первой роты Ганс Вёльке (Hans Wölke [Woelke]) являлся всемирно известным спортсменом — чемпионом Олимпиады 1936 года.

Местом проведения XI Олимпийских игр Берлин был избран еще до прихода Гитлера к власти. Фюрер решил, что Олимпиада способна поднять престиж его режима в глазах мировой общественности. На церемонии открытия летних Игр присутствовало около 110 тысяч человек. В первый же день публика приветствовала Ганса Вёльке, завоевавшего первую золотую медаль в толкании ядра (16,2 м, олимпийский рекорд) и ставшего первым в истории немцем, получившим олимпийскую награду в легкой атлетике.

Но другая сторона «медали» такова: Вёльке в оккупированной Беларуси был обыкновенным фашистом. Участвовал в карательных операциях, отдавал приказы об уничтожении деревень — это отражено в документах. На процессе 1986 года было представлено досье советской разведки на Вёльке. Гитлер посмертно повысил его в звании, назначил особую пенсию семье. Личность, популярная в Германии, и понятно, отчего 22 марта 1943 года взъярились каратели.

Однако наличие фигуры олимпийского чемпиона утяжеляло в понимании наших идеологов хатынскую схему. Надо было использовать слишком много слов, чтобы втолковать рядовым советским гражданам (как известно, очень любящим спорт вообще и олимпийцев конкретно), что кодекс олимпийской чести — одно дело, но конкретный обладатель высокого титула — совсем, может быть, другое.

Побоку все эти подробности! Закрыть информацию, да и дело с концом.

Расстрел за анекдот и «червонец» за убийства

Разоблачение Васюры происходило не так, как если бы про его полицейское прошлое вообще ничего не было известно, но потом вдруг спустя многие годы кто-то из жертв случайно на улице опознал своего мучителя. Такое бывает в легендах, но в жизни все сложнее.

Вскоре после войны каратель получил свой «червонец» лагерного срока за службу у немцев. Получил в числе многих других полицаев — тех, чье непосредственное участие в расстрелах не удалось доказать (следователи «дожали» Васюру лишь десятилетия спустя, собрав по крупицам показания десятков свидетелей).

А 17 сентября 1955 года вышел знаменитый Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны». Волюнтаристский указ этот, по оценкам многих, был скверно подготовлен. На основании его получили официальное прощение, что называется чохом, многие действительные военные преступники — Васюра в том числе.

Спрашивается, что это за страна такая, где одного человека могут поставить к стенке за анекдот, а другого — кровавого злодея — отпускают на волю?.. Появления такого вопроса товарищ Слюньков тоже допустить не мог.

Был полезен и фашистам, и коммунистам

После амнистии 1955 года Васюра приехал в село Великая Дымерка Броварского района Киевской области. Осмотрелся, обосновался, начал набирать общественный вес. Любопытно, что заделался он почетным курсантом Киевского высшего военного инженерного дважды Краснознаменного училища связи имени М.И.Калинина — того, что закончил до войны. Поздравления от командования, подарки к праздникам, выступления перед курсантами.

Удачно продвигалась и производственная карьера. Дослужился Васюра до должности заместителя директора крупного совхоза. Среди районного начальства слыл рачительным хозяином, твердым поборником трудовой дисциплины. Молодец мужик: кровь из носу, но дает план, снабжает Киев овощами! Материально жил неплохо, двум дочерям, учительницам по профессии, выстроил по дому.

Вот только местные люди ежились при упоминании Васюры. То, что в номенклатурной среде считалось строгостью, для рядовых тружеников села оборачивалось звериной жестокостью. В своем хозяйстве замдиректора совхоза мог до полусмерти избить уснувшего на дежурстве сторожа, выпившего тракториста…

С этим легко сопоставляется один эпизод военных лет, о котором рассказали на судебном процессе бывшие рядовые полицейские. Имелись в виду не палаческие зверства Васюры в деревнях Чмелевичи, Котели, Заречье, Боброво, Осовы, Маковье, Уборье и, разумеется, в Хатыни. Не то, как он самолично убивал евреев, прятавшихся в Налибокской пуще, или как на перроне станции Новоельня из-за пустяка застрелил мальчика-подростка. Нет, описывались отношения внутри батальона.

Рядовых полицейских регулярно посылали в окрестные села, чтобы награбить продуктов питания. Однажды Васюре показалось, что двое его подчиненных принесли маловато харчей, да к тому же от них попахивало спиртным. Начальник штаба привел полицейских к себе в кабинет и рукояткой пистолета мастерски повышибал им зубы — чтобы впредь поменьше ели сала. А потом приказал языками вычищать с пола собственную кровь.

Именно так Васюра обращался со «своими» — одинаково и в батальоне, и в совхозе. Могла возникнуть дикая мысль о том, что советский колхозно-совхозный строй вполне соответствовал таким, как хатынский палач. Пригодился и там, и там.

В Отечественную изменников больше, чем в «империалистическую»

Любопытное совпадение: немецкий командир 118-го батальона майор Кёрнер в Первую мировую воевал на белорусской территории. Теперь была та же земля и те же, в общем, люди. Но имелось одно существенное отличие: та давняя война, которую большевики прозвали империалистической и несправедливой, почему-то не произвела у нас огромных масс изменников. А теперь…

Военным историкам во времена гласности было позволено назвать цифры: кавказцев, туркестанцев, калмыков и татар воевало на стороне гитлеровцев 147 000 человек, эстонцев — 90 000, латышей — 89 000, литовцев — 21 500, белорусов — 12 500, украинцев — до 180 000, казаков — 94 500 и русских — 530 000 человек. Таким образом, через восточные формирования прошло до 1 164 500 человек.

Если наше дело правое и вообще наш строй самый лучший в мире, то отчего сотни тысяч «восточных добровольцев» воевали против своих народов или шли с оружием на народы-соседи? Открытый судебный процесс над виновниками Хатынской трагедии мог пробудить стремление многих разобраться в собственной истории.

* * *

Никуда не уйти от того факта, что Хатынский мемориал в решающей степени использовался как инструмент советской пропаганды. А пропаганду только в том случае можно считать эффективной, если она проста и доходчива, как удар кувалдой в лоб. Никаких детализирующих подробностей, способных навести на размышления. «Народ не любит, чтоб сложно!»

Метод выбора деревни Хатынь в качестве символьного объекта напомнил мне по ассоциации рассказ одного старого начальника заводского отдела кадров:

«Получаем к юбилею Октября наградную разнарядку: для работников нашего предприятия выделены один орден «Знак Почета» и одна медаль «За трудовую доблесть». По соображениям какой-то там высшей отчетности-статистики предписано, чтобы награждаемый орденом отвечал следующим анкетным данным: мужчина, ИТР, беспартийный, белорус. А «под медаль» требования другие: женщина, рабочая, член КПСС, небелоруска. Только так! И вот начинаем подбирать комбинации анкетных данных, просеиваем сотни личных дел. Иному мастеру по его реальным трудовым делам надо бы высший орден дать, ан нет, не подходит: беспартийный, да к тому же в годы ВОВ находился на временно оккупированной территории… Так вот и поступали: не к человеку подбирали награду, а к награде — человека».

Похоже, что обошлись с Хатынью в 1960-годы приблизительно так же: не памятник подобрали к погибшей деревне, а деревню к памятнику. Вколотили конкретную трагедийную судьбу конкретного людского поселения в прокрустово ложе изначально утвержденной концепции мемориала. «Отформатировали».

Нужно было сделать советский аналог чешской Лидице, французского Орадур-сюр-Глан — и сделали. Гениально сделали. Не беда, что для этого понадобилось отсечь «лишнее», вульгарно упростить историю. Как прикажет отдел пропаганды ЦК родной коммунистической партии, такой и будет память о войне.

Опять же, географическое расположение Хатыни удобное: недалеко от Минска, по дороге организованные экскурсанты посетят Курган Славы, а далее их путь проляжет на Березинский заповедник и к озерам Витебщины. Индустрия туризма.

И еще одно непростое обстоятельство. Как-то странно созвучны два названия: Катынь, которая под Смоленском, и Хатынь в смежной Беларуси. Неужто кем-то предопределялась неизбежная путаница, подмена в массовом сознании одного понятия другим?.. От дальнейших рассуждений в этом направлении пока воздержусь. Полагаюсь на способность читателя мыслить самостоятельно…

У нас всегда было две правды: одна — для «масс», другая — для тех, «кому положено знать».

Но что тогда, если не пустословие, призывы «Вспомним всех поименно» и «Никто не забыт, ничто не забыто»?