Общество

8 Марта за колючей проволокой

По приговору суда Заводского района столицы Валентина Николаевна должна была встречать 8 Марта за колючей проволокой колонии пять раз, но довелось только три. За примерное поведение как мать несовершеннолетней дочери она получила право на условно-досрочное освобождение из гомельской ИК-4, где и отбывала наказание. Государство списало с ее срока 1 год 6 месяцев и 25 суток. За ворота колонии 46-летняя женщина вышла тринадцать месяцев назад. С уверенностью, что зона ее не сломала, потому что сидела за то, что никогда не совершала…

— В зоне мне было очень тяжело, зная, что моя восьмилетняя дочурка растет без меня, — рассказывает бывшая зэчка. — Но совесть моя чиста, за счет этого я и осталась человеком. Вранье, что тюрьма портит людей. Поверьте мне, каким человек туда попадает, таким он и выходит. Я полностью отрицала свою вину и в ходе следствия, и в суде, хотя мне советовали признаться частично, и тогда, мол, срок сократят. Я этого не делала. Меня оболгал муж моей состоятельной подруги. Она скоропостижно скончалась, а он написал заявление в милицию, что я якобы украла из квартиры 10 тысяч долларов. Меня задержали 29 августа 2005 года. Несколько суток находилась в цементной клетке райотдела, в «стакане», как ее еще называют. Потом деньги нашлись и меня хотели отпустить. Но этот мерзавец накатал еще одно заявление, обвинив меня уже в краже драгоценностей, которые так и не нашли. Как вещдоки изъяли подарки моей покойной подруги, бывшей, кстати, крестной матерью моей дочери, несколько моих золотых вещей и кое-какую парфюмерию. Все это потом и вылилось в обвинительное заключение и приговор суда…

Я была шоке, меня перевели в ИВС, затем в СИЗО на Володарке. Вот там действительно страшно находиться. Меня спасло только то, что я была в состоянии ступора. Лежала на нарах и ничего не соображала. За полгода, проведенных на Володарке, меня лишь дважды вызывал следователь: на очную ставку и на ознакомление с материалами уголовного дела. Да и после суда, — я так и не смогла себя защитить, и адвокат не помог, — меня еще долго держали в СИЗО, пока я сама не попросила отправить меня в колонию.

— И как Вас встретила зона?

— До меня тогда еще не дошло… Как будто не со мной это случилось. Не скажу, что был страх. Я хорошо работала, не умела шить — научилась, была в списках лучших швей. К администрации колонии претензий не возникало. Лично ко мне с их стороны было только человеческое отношение. Я тяжело болела после пережитого, сердце стало сдавать, но спасибо доктору Александру Анатольевичу Цепляеву, он меня два раза спасал от смерти. Мне вызывали скорую, возили на обследование в кардиологический центр. Кормили вполне нормально, чисто везде. Много всяких кружков по интересам работало. Приходили представители различных религиозных организаций. Был период, когда перестала чувствовать себя в зоне, хотя вокруг забор, колючая проволока…

— И одни и те же лица каждый день?

— Почему? Одни освобождаются, другие — садятся. Не могу сказать, что там находятся только закоренелые преступницы. Люди сидят разные, но большинство — обыкновенные женщины. Там не принято раскрывать душу, редко кто кается в своих грехах прилюдно, но каждая женщина в зоне хочет, чтобы ее выслушали, поняли, пожалели.

Зона это, как ни странно, хорошая школа жизни. Ты общаешься с разными людьми и через них по-особому начинаешь понимать свою прошлую жизнь.

Я уже бабушка, мои старшие дети живут в Ростове, по отношению к ним я вела себя как эгоистка. Если люди не переоценивают свою жизнь в условиях изоляции, то они перестают быть людьми, деградируют. Не по своей воле я прошла эту школу, но не вспоминаю годы заключения как нечто страшное, на свободе этого страшного порой намного больше.

— Но ведь не все такие правильные?

— Да, там есть женщины, для которых тюрьма, что дом родной: отсидели, на воле погуляли — и опять за решетку. На некоторых из них столько крови, что вы и представить не можете. Я жила с такими в одной секции. Одна внука убила, другая — мужа, да еще и труп расчленила, у третьей так вообще на счету восемь убийств мужчин. У нее с детства к ним ненависть.

— И такие матерые зэчки сидят как шелковые?

— Матерые они на воле, а в зоне эти «растопырки», как их называют, стараются вести себя тише воды ниже травы. Сейчас стало больше возможностей освободиться досрочно. На УДО хотят все, но при малейшем нарушении режима никаких шансов не остается. Был случай: женщины подрались, так одна из них — цыганка, просидевшая полжизни, — на колени становилась, чтобы на нее заяву не писали, умоляла такую же зэчку: «Отпусти меня на волю». Да нет там матерых, есть наглые. Насмотрелась я на этих «растопырок»! Работать на швейке не хотят — западло, но и без дела им сидеть не дают, в отряде они стирают, порядок наводят.

— А что с особо строптивыми администрация делает?

— Есть ШИЗО, штрафной изолятор. Раньше, говорили, таких отводили «за баню», а потом их на руках приносили. Но при мне такого не было. Времена изменились, все хотят домой.

— Вы ведь не раз встречали в колонии женский праздник. Он за колючкой действительно праздник?

— Кому как, но хоть какое-то разнообразие. Мероприятия плановые. 8 марта на швейной фабрике нам дарят подарки, потом концерт… Праздничного стола как такового нет, в последнее время стали вполне прилично кормить. Появились молочные супы, каши с мясом, кисель... Есть несколько диетических столов, там — масло, творог рыба тушеная…

— Не хватает только мужчин?

— Почему? При большом желании найти можно… Считайте, что это шутка.

— Как с настроением у Вас сегодня?

— Жизнь налаживается, я вышла замуж, дочь со мной. Год назад было очень тяжело. Приехала в Минск, стала посреди города и поняла: идти некуда. Спасибо подруге, она меня поддержала первое время. Первое, что я поняла на свободе, — не нарушать законы. А проблемы были. Стучалась во все двери. Я ведь — гражданка России, на работу не берут, в паспорте отметка, что у меня задолженность перед государством и под сорок миллионов я должна выплатить потерпевшему, а это значит, что выехать из Беларуси не могу. Спасибо чиновникам из МВД, суда Заводского района, другим добрым людям — не отмахнулись, не оттолкнули, помогли с видом на жительство и работой.

Комментарий специалиста

Ольга ЛЕЩЕНКО, начальник уголовно-исполнительной инспекции Заводского РУВД: — Не могу сказать, что Валентина Николаевна является исключением из числа всех поднадзорных районной инспекции. На нашем учете находится почти две тысячи человек, треть из которых женщины. С одними, можно сказать, все в полном порядке, для них цена свободы превыше всего: отсидели свое и зареклись. Про таких мы иной раз говорим, что человек оступился, искупил вину наказанием, встал на путь исправления. Других исправить невозможно, у многих из числа нашего контингента — от двух до пяти судимостей. Бывают случаи, когда человек со справкой об условно-досрочном освобождении из колонии до Минска не успевает доехать, опять попадает за решетку. В местах лишения свободы он вел себя примерно, считалось, что исправился и характеристика у него положительная. На мой взгляд, право на УДО должно предоставляться только один раз. Не использовал свой шанс — в следующий раз сиди от звонка до звонка.