Тонущие флагманы. Нефтяные барыши Беларуси скукожились, модернизация провалена

«Нефтепереработка из флагмана экономики превращается в убыточную отрасль», — сокрушался Александр Лукашенко на совещании 1 июня. Говоря о причинах, он указал на ухудшение ценовой конъюнктуры, но также констатировал и провал модернизации отрасли (причем не только этой).

По словам президента, добавленная стоимость нефтепереработки в ВВП Беларуси за прошлый год составила всего полпроцента: «Вклад двух нефтеперерабатывающих заводов сопоставим, например, с такой компанией, как «Белтелеком».

 

 

Отметим, что это сравнение — палка о двух концах. Может, рациональнее было бы делать ставку как раз на форсированное развитие сферы высоких технологий, а не реанимацию получающих все новые пробоины ниже ватерлинии экс-флагманов социалистической индустрии?

Впрочем, понятно, что даже при большей, чем у нынешнего белорусского правительства, нацеленности на прогресс новополоцкий «Нафтан» и Мозырский НПЗ вот так сразу новыми отраслями не заменишь.

По итогам сегодняшнего совещания велено завершить модернизацию этих двух предприятий в 2019 году. На это нужно еще более 1,2 млрд долларов. В итоге глубина переработки нефти должна увеличиться до 90%. Тогда это будут «заводы высшего пилотажа», как выразился на днях вице-премьер Владимир Семашко.

Да, но откуда что возьмется? И не только деньги, но и умелые исполнители? На сегодняшнем разборе полетов Лукашенко говорил о некомпетентной подготовке проектов, неграмотном распределении сил и средств. Что, все это изменится в лучшую сторону чудесным образом? Или, может, дело не в стрелочниках, а в самой системе казенной экономики, когда работает не интерес собственника, а кнут?

 

Нефть подешевела, да еще и Россия наказала

Попробуем разобраться, в чем же причины кризиса белорусской нефтянки и есть ли надежды, что она вытянет себя из болота, как Мюнхгаузен.

Кроме того, что «заметно ухудшилась мировая конъюнктура» (дешевле нефть — дешевле нефтепродукты, меньше маржа нефтепереработки), негативно повлияли на положение наших НПЗ и недопоставки российской нефти во время нефтегазового конфликта. Это отметила в комментарии Naviny.by минский эксперт в энергетической сфере Татьяна Манёнок.

От себя подчеркну, что белорусское руководство само спровоцировало тот конфликт в начале 2016 года недоплатой за газ. В наказание Москва со второго полугодия урезала поставки нефти. Но об этом обломе на сегодняшнем совещании, кажется, предпочитали не говорить.

Тем временем выяснилось, что даже после апрельского примирения Лукашенко с Владимиром Путиным газ придется оплачивать до конца нынешнего года по тарифу около 132 долларов за тысячу кубов, как и требовал контракт. То есть здесь ничего не выцарапали (да и на 2018—2019 годы скидка не ахти какая, а дальше вообще все вилами по воде). А вот на дефиците нефти Беларусь много потеряла.

По словам Манёнок, за прошлый год страна недополучила 6 млн т нефти. Теперь, когда Россия возобновила поставки из расчета 24 млн т в год, а также немного выросли цены на нефтепродукты, показатели белорусской нефтянки несколько улучшились, говорит эксперт.

Тем не менее, доходы отрасли могли бы быть выше в случае завершения модернизации. Но средств на нее белорусским НПЗ недостает именно из-за ухудшения конъюнктуры на внешних рынках по сравнению с «тучными годами» (плюс отсутствие рентабельности на внутреннем рынке). То есть получается заколдованный круг.

В казне лишних денег на модернизацию тоже нет. А вероятный китайский кредит в миллиард долларов для «Нафтана» может оказаться, по мнению Манёнок, невыгодным, если будет связанным. Возможно, правительство сочтет нужным направить на модернизацию нефтянки часть выручки от реэкспорта российской нефти, предполагает собеседница.

Она добавляет, что так или иначе условия работы наших НПЗ ужесточит и приблизит к мировым налоговый маневр в российской нефтяной отрасли (вопрос лишь в его сроках).

 

Льготный рай кончается, нужно готовиться к мировым условиям

Со своей стороны, аналитик BISS (Вильнюс) Александр Автушко-Сикорский в комментарии Naviny.by подчеркнул: «Модернизация НПЗ требовала привлечения больших средств, которые смогли найти лишь частично. На незавершенную модернизацию наложилось падение цен на нефть, и финансировать модернизацию НПЗ стало совсем нечем».

В перспективе, по его словам, «рентабельность если и будет, то очень низкой. По расчетам, там где-то 17 долларов за тонну».

«Если не вырастет цена на нефть и не увеличится разница в цене нефти для Беларуси и для европейских потребителей, никакой высокоприбыльной нефтепереработки в Беларуси больше не будет», — резюмировал Автушко-Сикорский.

Подскока же нефтяных цен до прежних благолепных высот (в 2008 году за тонну марки Brent давали почти 144 доллара, в 2012-м — 128, сегодня она стоит менее 51 доллара) в обозримой перспективе не предвидится. К тому же белорусской нефтянке автоматически сокращает маржу тот самый налоговый маневр у восточных соседей.

Иначе говоря, условный нефтяной офшор, который держался на льготном сырье из России и давал белорусскому режиму бешеный навар на экспорте произведенных у нас нефтепродуктов (они-то продаются не по льготным, а по мировым ценам), останется лишь воспоминанием об утраченном рае.

 

Модернизация по-белорусски: нет повести печальнее на свете

Сегодня Лукашенко упомянул и о девальвации. Но не пугайтесь, это была лишь метафора: «Я не позволю, чтобы решения президента были девальвированы, дезавуированы и не выполнены».

А контекст был такой: вопреки указаниям официального лидера, «у нас многие проекты модернизации предприятий провалены».

Действительно, провал не только в нефтянке. Печальной повестью стала история модернизации деревообработки. Раз за разом в отрасль вбрасывали сумасшедшие деньги (1,2 млрд долларов за 2008—2013 годы), был издан скандальный «крепостнический» указ для закрепления кадров, сурово наказывались попавшие под горячую руку исполнители (за решетку попал гендиректор «Борисовдрева» Владимир Мальцев, причем сложилось впечатление, что просто нашли крайнего). А на выходе получился пшик.

Похожая история с модернизацией цементной отрасли. Во-первых, использовались связанные китайские кредиты, в итоге китайское же оборудование оказалось не самым современным и качественным. Во-вторых, изменилась конъюнктура (строительный бум прошел), и цемент стало некому продавать. Вот такие оказались стратеги во властных кабинетах.

Теперь есть риск наступить на грабли и с модернизацией нефтянки. Сегодня председатель концерна «Белнефтехим» Игорь Ляшенко в беседе с журналистами отметил, что в связи с изменениями в автомобилестроении «уже через 4-5 лет станут ощутимы процессы снижения потребления нефтепродуктов».

Проще говоря, машины будут переводиться на газ, электричество и прочие альтернативные виды топлива. Зачем далеко ходить: буквально сегодня министр иностранных дел Владимир Макей на заседании белорусско-германского неправительственного совета делового сотрудничества в Минске предложил немецкому бизнесу создать у нас совместное предприятие по производству электромобилей.

Короче, тренд таков, что, как пояснил Ляшенко, «предприятия занимаются разработкой долгосрочных инвестиционных проектов, которые позволят диверсифицировать получаемые потоки от традиционных дизеля и бензина в направлении нефтехимии».

 

Эпоха кнута уходит

Но вновь-таки — где на это найти деньги, если не уповать на пресловутые китайские кредиты? С инвесторами в отечественной реальности, как известно, большая напряженка. Причем вряд ли эту категорию деловых людей вдохновляют периодические антирыночные заявления главы белорусского государства.

Сегодня он поручил разобраться с проектами модернизации предприятий только что назначенному помощником президента Александру Косинцу.

Отметим, что тот на постах в вертикали (вице-премьер, глава Витебской области, руководитель Администрации президента) зарекомендовал себя прежде всего как жесткий администратор.

Но в белорусской системе «жесточайший спрос» (одно из любимых выражений Лукашенко, ставшее мемом) и так зашкаливает вот уже третий десяток лет. Однако судя по итогу — глубокому кризису экономики, обеднению населения — апологетика кнута себя исчерпала. Переучиваться же на новые методы (а самое главное — менять экономическую модель) высокое белорусское начальство как-то не спешит.