Минск молодости нашей. Прогулка у старого аэропорта

Легенда белорусской музыкальной журналистики Людмила Полковникова вспоминает город своего детства и молодости. Все родственники ее мамы жили в Минске, правда, был перерыв, когда в 1938 году дедушка и бабушка с тремя детьми уехали в Новосибирск. В 1949 году мама с мужем и маленькой Люсей приехали в Минск. По паспорту Людмила Георгиевна — пенсионерка, а по духу… все та же непоседа, которая в начале 1950-х собирала одуванчики на летном поле аэропорта «Минск».

 

В ресторан аэропорта приезжали подальше от любопытных глаз

— Я погуглила, — улыбается Людмила Георгиевна, — минский аэропорт открыли 7 ноября 1933 года. Всем известное здание с колонами построили в 1957 году — это я прекрасно помню. Но после войны, в начале 50-х здание аэропорта размещалось по нынешнему адресу улица Короткевича, 7а. Теперь здесь медслужба гражданской авиации.

Моя мама как раз и работала в медпункте аэропорта, я часто бывала у нее на работе — приходила после школы и делала уроки. Много лет спустя, когда я ночами писала сценарии радиопередач, моя маленькая дочь Катя сказала: «Мама, ну что у тебя за работа — все время занята, вот у бабушки хорошая работа: летчика за ручку подержать». Да-да, во время предполетной медкомиссии обязательно измеряется пульс.

Радом со зданием аэропорта был скверик, собственно, он и остался, только деревья очень большие…Так вот, в скверике стоял памятник Сталину, вот только не помню, с протянутой рукой или нет. Однажды слышала, как родители полушепотом вспоминали о чрезвычайном происшествии, связанным с памятником. Как-то прилетала важная делегация, было много встречающих. За бордюр, огораживающий памятник, на траву забрался мужчина. Начальник аэропорта сделал ему замечание, а тот в ответ: «Пошел отсюда, я — Цанава». После работы начальник аэропорта собирал теплую одежду и сухари, ожидал ареста… К счастью, все обошлось благополучно.

Мой папа работал диспетчером, а его служба размещалась на вышке. Не раз была у него на работе.

Наша детская компания иногда пробиралась на летное поле — возле взлетной полосы росли изумительные одуванчики. Мы плели из них венки. И вот однажды собираем одуванчики, а самолет летит низко-низко, идет на посадку, уже шасси выпустил, гул просто страшный, мы прижимаемся к земле… Ощущения страха родившимся после войны детям, видимо, не хватало… Как-то слышу, как папа говорит маме: «Присматривай за Люсей, а то какие-то дети на летное поле зачастили». Больше я туда не ходила, поняла, что накажут…

Вот здесь, на Короткевича, 19а располагалась метеостанция — там работала моя тетя, и к ней я тоже захаживала. Собственно, многие дети крутились возле родителей. Наверное, отсюда и множество авиационных династий.

В начале 50-х минский аэропорт, можно сказать, уже был международным, моя дядя Саша — летчик-радист — летал в Берлин и, как мне кажется, в Париж. Из Берлина даже привез маме в подарок шелковые чулки.

Строительство нового здания аэропорта было надолго заморожено, возвели только фундамент. С пустующей строительной площадки часто гоняли аэропортовских мальчишек. Открытие, конечно же, было событием.

В то время это была окраина Минска, но к нам ходил автобус № 1 и троллейбус № 2. В день открытия троллейбусного маршрута разрешалось ездить в нем бесплатно. Конечно, дети воспользовались этой возможностью несколько раз за день. А вот этой дороги, идущей с улицы Аэродромной к проспекту Жукова, не было. Аэропорт, жилые дома и, как говорится, объекты соцкультбыта располагались на одной площадке.

На втором этаже нового аэропорта был ресторан, и туда приезжали те, кто не хотел афишировать свои походы в ресторан. Считалось, что на окраину никто не поедет. Тогда ведь ужин в ресторане был событием! Ресторанов в Минске было не так уж и много, и не все могли попасть в них.

Чуть в стороне от здания старого аэропорта стоит памятник Герою Советского Союза летчику гражданской авиации Тимофею Ромашкину, он погиб, препятствуя угону самолета за пределы СССР. Теперь этот памятник могут найти только знающие люди — он спрятан за высокими деревьями, но видно, что за памятником ухаживают.

— «Стекляшку» к зданию с колоннами пристроили в 70-е годы, точно помню, что в машеровские времена. Говорили, что это была его идея, мол, современный подход: большие двери, прозрачные стены. Так вот, сдать пристройку должны были к визиту какой-то важной иностранной делегации, но, как водится, не успевали. Тогда решили стимулировать строителей: чтобы они работали круглосуточно, привезли ящик вина. Не знаю, когда они его выпили — до или после ударной работы, но к моменту прибытия делегации все было как будто готово. Потом уже без спешки что-то дорабатывали.

 

Местные на летном поле загорали

Мы переходим проезжую часть, которой раньше не было, и оказываемся в жилом квартале.

— На месте этой дороги был стадион. Летчики играли в городки, футбол, у каждой команды были болельщики. А зимой заливали каток, ставили елку.

Вот этот дом на Брилевской, 23 считался элитным, в нем жили руководители гражданской авиации.

В доме на Короткевича, 11 на первом этаже был детсад. Кстати, улица носит имя не легендарного писателя, а героя Великой Отечественной войны Дмитрия Короткевича. Адам Мальдис как-то рассказывал, что писатели разыграли Владимира Короткевича: сказали, что его именем названа улица. Владимир Семенович приехал на эту улицу и стал на колени.

Рядом с домом № 7 на этой же улице начинается шикарная аллея. Людмила Георгиевна говорит, что раньше здесь еще было и много сирени. В самом доме в начале 50-х располагалась поликлиника, управление гражданской авиации и небольшой гастроном. Лет десять назад в этом доме было отделение «Беларусбанка», теперь здание на балансе «Белавиа».

— В доме по соседству с моим жил Герой Социалистического труда Василий Степанович Ползунов — герой моего первого радиорепортажа. Очень скромный человек, выручил по-соседски…

А вот Короткевича, 4 — мой бывший дом. Мы жили в коммунальной квартире. В ней две комнаты по 20 метров, одна — 8 метров, кухня, туалет и ванная комната с окном!

Для начала 50-х годов мы жили в царских условиях — большая комната в квартире со всеми удобствами, хорошие соседи, а в маленькой комнате жил дядя Саша, то есть почти семейная коммуналка. Это мелочь, что для нагрева воды нужно было топить котел. Некоторые мои одноклассники жили в бараках по соседству с нами, и я помню, как мне было страшно подниматься по деревянной лестнице на второй этаж в гости к однокласснице.

Признаться, не так давно я пряталась в тенек деревьев возле этого дома в ожидании автобуса и думала, как это романтично идти к своему подъезду по такой аллее, жить в небольшом доме. Обратила внимание, что на дверях даже нет домофонов.

Теперь мы с Людмилой Георгиевной зашли в незапертый подъезд, позвонили в четыре квартиры. Никто не открыл. Либо не принято приходить без предварительного звонка, либо никого не было.

Двери второго подъезда закрыты на кнопочный замок, домофона нет. Мы рассмотрели прикрытые звонки. Людмила Георгиевна нажала кнопку звонка и почти в тот же момент мы услышали движение в подъезде. Дверь открылась.

— Моя фамилия Полковникова, я жила в этом доме — бойко начала Людмила Георгиевна. И с нотками изумления: — А вы, наверное, дочь Ирины?

— Да. Я вас помню! — без промедления ответила Александра Коцик.

— А можно зайти в квартиру? Так хочется посмотреть…

— Конечно, заходите.

Как выяснилось, планировку квартиры не меняли. Дамы вспоминали, что семья Полковниковых выселялась ночью, а семья Коцик в это же время перевезла свои вещи. В начале 60-х Минск оставался большой строительной площадкой. Жилья возводилось много, но и очередь была огромной, ведь нужно было расселять бараки, давать жилье сельчанам, приехавшим строить столицу.

В 20-метровую комнату Полковниковы заселились с одним ребенком, а позже появился и второй. Георгий Полковников понял, что ждать расширения жилплощади придется долго и начал строительство частного дома. А семья Коцик была в аэропорту первой в очереди на жилье. И вот они, опасаясь возможной несправедливости, решили провернуть ночное выселение-заселение, наивно полагая, что раз вещи в комнате, то уж ордер на нее выпишут. К счастью, сражаться за комнату не пришлось — очередность соблюли.

Семья Коцик прожила в коммуналке 17 лет. Сейчас эта квартира принадлежит им полностью.

Теперь старые дома на Короткевича имеют статус памятника архитектуры.

— Окна мы меняли еще до получения этого статуса, — рассказывает Александра Петровна. — Когда мастера сняли старые рамы, они удивились, что весь кирпич обуглен. Говорят, у вас был пожар. Я знала, что дом довоенной постройки, начала интересоваться, и мне рассказали, что в 30-е годы здесь был один многоподъездный дом. Во время войны прямо в середину дома упала бомба, а уже после победы наш район восстанавливали пленные немцы. Видимо, решили, что проще сделать два дома.

— А черный ход давно замуровали?

— Да, давно, мы все подписали бумагу, что согласны. Дело в том, что на первом этаже в нашей квартире была ванная комната, а в той что напротив — нет. Вот за счет черного хода и пристроили ванные. В соседнем доме, к слову, подъезды так и остались сквозными, там люди не согласились отказаться от запасного выхода.

Теперь здесь из семей первых послевоенных жителей почти никого не осталось. Мы раньше жили одной дружной аэропортовской семьей. Сейчас как-то все люди растерялись, а так хочется живого общения с близкими по духу людьми.

Женщины рассказали, что на месте нынешнего дома с магазином «Продукты» был деревянный аэропортовский клуб.

— Когда клуб снесли, к нам приезжал такой смешной автобусик, в нем детям показывали мультики, билет стоил 5 копеек. Теперь так удивительно вспоминать, что на Минское море летал самолет, а мы, местные, и вовсе на летном поле загорали.

— А за нашим домом была горка, мы с нее съезжали прямо к стенам клуба, — вспомнила Людмила Полковникова. — А помнишь стадион?

— Конечно. Я же фигурным катанием занималась. И однажды нашу команду от аэропорта отправили на соревнования, всем форму сшили красивую. Когда прокладывали дорогу, снесли стадион и Г-образный дом.

— Это тот, в котором была библиотека? Она была очень популярна в аэропорту.

— Точно! Хотя у нас в семье уже в те годы было много книг, в библиотеку записались среди первых посетителей, — говорит Александра Петровна. — В том доме еще был и парткабинет — в нем всегда проходили церемонии похорон, а больше мне он ничем не запомнился.

Мы тепло попрощались, обменявшись телефонами и договорившись снова встретиться как минимум такой же компанией.

 

За «пятерки» по музыке — на кондитерскую выставку

Идем на остановку. Я вспоминаю, что иногда с мамой приезжали в промтоварный магазин «В полет» — теперь здесь фирменный «Марко». Не знаю почему, но наша семья частенько бывала в этом районе, и у меня он ассоциируется не только с самолетами, но и походами по всем магазинам.

Садимся в «сотку» — раньше это была первый автобусный маршрут.

— ДК железнодорожников планировали сделать «и авиаторов», но последние передумали финансировать строительство, — рассказывает Людмила Георгиевна. — А на месте ДК был частный сектор.

В 1953-м я пошла в первый класс школы № 1 — она и сейчас этот номер сохранила, взрослые радостно обсуждали, что в школе теперь будут туалеты в здании. Видимо, раньше были на улице, ведь школу построили в конце 30-х годов.

Дом № 16 на Чкалова тоже довоенный, в нем поселилось железнодорожное начальство. Когда-то он мне казался невероятно высоким…

Ой, а «Лакомку» когда открыли, какое чудо было! Конфеты дети любят, это понятно, но там была такая витрина! На фантике конфеты «Мишка Косолапый» использована репродукция картины Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу», а в витрине были муляжи медведей, сосен — все в точности повторялось. Дети приезжали со всего города, чтобы посмотреть на это чудо.

В 50-е же и Дворец Белсовпрофа открылся. Впервые я попала туда с мамой. Она меня поощрила за успехи в музыкальной школе и привела на кондитерскую выставку. Какие там были красивые пирожные: лебеди, фрукты, цветы — все это можно было купить.

Еще одно памятное для меня здание есть на этой площади. Теперь в нем размещается Церковно-археологический музей. В принципе, все вернулось на свои места — когда-то этот дом был частью Архиерейского подворья. А с 1963 по 1999 год здесь был Дом работников искусств, который для краткости называли Домом актера.

Здесь был небольшой театральный зал с хорошей акустикой, кино в нем тоже можно было смотреть, причем иногда задолго до официального проката фильмов. По понедельникам, когда в театрах выходной, здесь было столько людей!

Сколько замечательных идей, совместных проектов родилось в той неформальной обстановке! В нашем кругу бар в Доме актера называли «Мутным глазом». Да, собственно, и сам дом: никто не говорил, мол, пойдем в Дом актера, все собирались в «Мутный глаз». По известной мне версии, название произошло от маленьких полукруглых окон с темными, мутноватыми стеклами.

 

Оторвитесь от соцсетей, погуляйте по Минску

— Сегодняшний Минск мне нравится! Я понимаю, что у каждого поколения свой Минск. Можно грустить по снесенным когда-то домам старого города, но я предпочитаю радоваться тому, что многое у нас восстанавливается: Ратуша, гостинца «Европа», обожаю концертный зал «Верхний город», построенный на старом фундаменте и воссоздающий церковь Святого Духа.

Хочу, чтобы и молодые минчане любили и знали свой город. Оторвитесь от соцсетей, погуляйте по Минску — иногда с какого-то нового ракурса очень интересно открываются давно известные места.

Да, иногда я поностальгирую о кафе «Вясна», в которое ехали со всего Минска за пирожными «Наполеон», но теперь много мест, где их можно купить.

Не хватает мне в городе площадки, подобной Дому актера. Люди, к сожалению, ушли в интернет, общаются в мессенджерах, а не лично. Я тоже всем этим пользуюсь для работы. Но с друзьями предпочитаю живое общение.

 

Фото Сергея Сацюка