Светлана Алексиевич: не надо бросать попыток остаться человеком

Журналисты всегда должны стараться быть профессионалами и при этом оставаться людьми. Такое мнение высказала Нобелевский лауреат по литературе, белорусская писательница Светлана Алексиевич, выступая 8 мая в Минске на мастер-классе «Пресс-клуба Беларусь» по искусству репортажа.

Фото: Вадим Замировский / TUT.by

Дракон страшный, но зачем ему прислуживать

Модератор мастер-класса, член совета «Пресс-клуба Беларусь» Юлия Слуцкая спросила у Алексиевич, как разрешить ситуацию, когда «у негосударственных СМИ в Беларуси есть одна правда, а у государственных — другая правда». На это нобелевская лауреатка ответила, что «Библию еще никто не переписал, и добро и зло — это четкие вещи».

«Да, дракон страшный, но зачем ему прислуживать? Все равно можно найти какой-то вариант и остаться честным человеком в меру своих сил в любой ситуации, — отметила писательница. — Есть вещи, которые можно не делать, и есть вещи, которые можно сделать иначе. Я ведь тоже служила в советском издании, пусть меня считали антисоветчицей, но все-таки я служила в таком издании, находила формы, как рассказать о жизни, не входя в какие-то конфликты с властью. Есть какие-то ситуации, какие-то смутные времена, когда вы не можете ничего поменять, когда от личной воли не так много зависит. Но все равно не надо бросать попыток остаться человеком и быть профессионалом».

По словам Алексиевич, именно конфликт «двух правд», а не притеснения со стороны власти стал причиной того, что она в свое время уехала за границу: «Я никогда не делала из себя жертву режима или чего-то другого, главная проблема была внутри меня самой».

«Как-то я увидела, как диктор на телевидении радовался тому, что оппозиционерам дали по голове, у них кровь текла, когда еще были столкновения между одной частью общества и другой, — рассказала она. — Я приходила на писательское собрание и слышала, как писатели радовались, что кровь текла у милиционеров, которым тоже дали по голове. В то время у меня болел один знакомый, и я оказалась в больнице. Увидела, как в реанимации мать плачет возле сына-милиционера, а вторая — возле сына-демократа».

«Тогда я поняла, что на какое-то время надо слезть с такой явной баррикады и вернуть себе нормальное зрение, потому что на баррикаде видна только мишень», — добавила Алексиевич.

Где люди, которые формировали новые смыслы?

Говоря о современной отечественной журналистике, нобелевский лауреат призналась, что здесь ей не хватает громких имен. По ее словам, сегодня ничего не слышно от многих журналистов и связанных с литературным процессом людей, чьи имена звучали в 1990-е годы.

«Еще недавно, когда я уезжала в 1990-е годы, нас было много, такое было ощущение. Позвонишь туда — тут что-то решается, где-то мы собираемся, сейчас никого нигде нет. Ладно, не все же уехали в Израиль или Польшу, не все же ушли в биологический маразм. Где все эти люди — непонятно», — сказала она.

«В 1990-е были репортеры, которые могли нам представить события в таком ракурсе, что другим сразу становилось все понятно. Это были люди, которые формировали новые смыслы, сейчас ничего этого нет», — добавила Алексиевич.

Поделилась она и тем, какая современная белорусская литература ей по душе. Алексиевич призналась, что ей нравится проза борисовского писателя Юрия Станкевича. «Мне понравилась повесть Станкевича «Любіць ноч — права пацукоў», концовка только — не совсем, запутанная какая-то, а так — очень хорошо. Мне он нравится», — сказала она.

Интересным Алексиевич находит «такие странные стихи» литературного новатора, уроженца Березовского района Алеся Рязанова. В его творчестве, сказала она, можно провести параллели с «европейской лирикой», но в таких новаторских направлениях работали и белорусские поэты в первой половине XX века, в том числе Петро Глебка.

«У нас была очень интересная молодая поэзия в 1920-е годы. Вот Рязанов, по-моему, один из продолжателей этого дела. Его я всегда, конечно, держу в памяти, мне интересно. Если мне попадает его книга, я всегда прочитаю», — сказала писательница.

С точки зрения искусства и палач, и жертва — оба интересны

Отвечая на вопрос, должен ли автор проникаться историей и сопереживать своему герою, Алексиевич заявила, что из работы журналиста или писателя не нужно «делать что-то особенное», сакрализировать ее.

«Я думаю, что хирург-онколог страдает и переносит не меньше, чем мы, — отметила она. — Я написала что-то и отошла от этого, а у них это работа на всю жизнь. Выйди к матери и скажи, мол, что с Ванечкой все хорошо, а сам знаешь, что Ванечки через пару дней не будет».

«Я веду себя с героями просто по-человечески, как человек. Иногда я плакала с героями, иногда мы даже ссорились», — сказала писательница.

Фото: Вадим Замировский / TUT.by

Она напомнила историю одного из своих героев, который был счастлив возвращению партбилета от власти, которая отняла у него жену. На недоумение Алексиевич он сказал: «Мы с вами на расстоянии 60 лет, вы судите меня из другого времени. Из другого времени меня нельзя судить, вообще нас нельзя судить».

«Я как автор присутствую в качестве философии, мировоззрения книги, но ни в коем случае нельзя освещать одну сторону, а вторую — нет. Не надо быть третейским судьей. Есть «средние» люди — их несет биологическим потоком. А более сильные, интересные люди легче подхватывают суеверия, надежды, утопии века, и идеи их сжирают. Поэтому никогда не надо смотреть на них свысока… С точки зрения искусства и палач, и жертва — оба интересны. Это темная сторона искусства», — подытожила Алексиевич.

О квартире в «доме Чижа»: в стране что — других вопросов нет?

Высказалась писательница и по поводу повышенного интереса к новости о том, что она купила квартиру в жилом комплексе «У Троицкого», более известном как «дом Чижа».

О своей дорогостоящей покупке Алексиевич упомянула, когда отвечала на вопрос журналистки «Комсомольской правды в Белоруссии». На сайте этого издания недавно появился материал на основе бесед с минчанами, у которых спрашивали, хотели бы они купить квартиру в доме, построенном компанией белорусского бизнесмена Юрия Чижа, где поселилась Нобелевский лауреат.

«Я понимаю, что в стране других вопросов нет, кроме того, в какой квартире живет Алексиевич, — с иронией сказала писательница. — Но страна это обсуждает, и я с интересом посмотрела и подумала: «Боже мой, вот обзор массового сознания. Мне даже не надо ходить и расспрашивать, все видно».

В конце апреля в интервью интернет-журналу «ТУТ и ТАМ» Алексиевич сообщила, что на часть призовых денег от Нобелевской премии она приобрела новую квартиру и деревенский дом. «Ну, вот я смогла купить квартиру новую. Сейчас там ремонт доделывают. И дом в деревне — получше, чем тот который у меня раньше был», — сказала она.

Позже стало известно, что жилье нобелевский лауреат приобрела в эстетически спорном «доме Чижа» на улице Сторожевской около Троицкого предместья. В течение последних лет это здание постоянно подвергается критике со стороны общественности и специалистов за то, что его вид диссонирует с предместьем. Многие интернет-пользователи осудили выбор Алексиевич.

Стоит отметить, что новую квартиру писательница приобрела в доме по соседству со своим старым жильем. Алексиевич принадлежит двухкомнатная квартира в соседнем доме по улице Сторожевской, который расположен на набережной Свислочи.

Писатель обречен до конца дописывать свои книги

Светлана Алексиевич не считает, что ради творчества пожертвовала своей личной жизнью. Отвечая на вопрос, нет ли у нее чувства, что она отказалась от семейного счастья из-за литературы, Алексиевич заметила: «У меня не было такого чувства. Все, что должно было случиться, оно случилось». «Я не думаю, что это [личная жизнь и творчество] напрямую связано. Одна чешская писательница родила пять детей, перед тем как начала писать в сорок лет», — сказала она.

Алексиевич полагает, что ее можно назвать счастливым человеком. «Но я все-таки не тот идиот, который говорит, что он счастливый. Мне интересно жить, скажем так», — отметила писательница.

На вопрос, должно ли у писателя оставаться удовлетворение от собственных произведений, нобелевский лауреат ответила, что «чувство готовности переписать все свои книги — это нормально».

«Вы же не стоите на месте, вы развиваетесь, а документы — это тоже живые существа… Писатель, по-моему, обречен до конца дописывать свои книги», — подчеркнула Алексиевич.