Лукашенко 20 лет спустя: второе дыхание на фоне «украинского бардака»

За 20 лет после победы на выборах он стал вальяжным, привык к дорогим костюмам, превратился из «нашего Сашки» в «Рыгоровича», распрощался с мечтами о московском троне, но остался популистом и противником любой либерализации. Его фирменное «жесточайше» с характерным произношением выглядит отражением политического мышления и руководящего стиля.

Власть для Александра Лукашенко была и остается сверхценностью, неутолимой жаждой, самоцелью. Ну а Беларусь — только приложение.

Выборы, уничтожившие выбор

Ровно 20 лет назад, 10 июля 1994 года, 39-летний депутат из провинции победил премьера Вячеслава Кебича во втором туре первых в истории Беларуси президентских выборов. И единственных относительно демократических, добавляют оппоненты.

Да, тогда народ совершил, как считает ряд аналитиков, электоральную революцию. Но это была «революция назад», с мечтой о светлом прошлом. И те выборы в итоге лишили белорусов возможности выбирать, действительно вернув в этом смысле СССР.

Триумфатор методично сделал все, чтобы больше реальной борьбы за президентство (да что там: даже за место в сельсовете!) не было. Не согласных с его политикой загнали в гетто, обескровили.

К слову, их было и остается не так уж мало. Да, во втором туре 20 лет назад Лукашенко набрал 80,1% — но не будем забывать: от числа пришедших голосовать. От числа же избирателей получилось только 56%. Чуть больше половины, вдумайтесь!

Тогда многие сторонники национально-демократических сил просто не пошли на участки, удрученные вылетом в первом туре Зенона Пазьняка и Станислава Шушкевича. И мало кто полагал, что Лукашенко задержится в президентском кресле надолго. Кроме него самого.

А каков расклад сегодня? Согласно свежему июньскому опросу НИСЭПИ, 17,8% белорусов считают себя в оппозиции нынешней власти (после 20 лет подавления альтернативы не так уж и мало), 42,3% полагают, что «в целом положение вещей в нашей стране развивается в неправильном направлении». Это, в общем-то, миллионы несогласных.

Но влияние этих несогласных на политику — практически нулевое. Их просто ставят в игнор, а в случае выхода на улицу — показательно карают. Лукашенко гордится тем, что 19 декабря 2010 года, в день предыдущих выборов президента, вышколенный спецназ зачистил столичную площадь Независимости от манифестантов за семь с половиной минут.

И сегодня его жесткость (причем почти не без крови, с упором на превентивное давление и зачистки) вновь востребована значительной частью электората на фоне трагических украинских событий.

По данным НИСЭПИ, за последние месяцы рейтинг президента вырос, при том что экономическое самочувствие населения ухудшается. Аналитики дружно говорят про украинский фактор в массовом сознании. Этакое доказательство от противного: не хотите бардака (выражение Лукашенко), как у южных соседей — держитесь за «последнюю диктатуру»!

Ставка на «совок» продолжает работать?

Демократические романтики 90-х высмеивали ставку Лукашенко на ценности «совка», полагали, что эти установки утратят опору в массах по мере того, как будут вымирать старики. Но выяснилось, что и сегодня среди белорусов сильны патернализм, упование на сильную руку.

Другое дело, что белорусская модель огосударствленной экономики уже не в состоянии нести прежнее бремя социальных обязательств власти. Постепенно превратились в фикцию бесплатное образование и медицина. Все больше тянут жировки, проезд в транспорте. И президент вынужден все чаще напоминать привыкшим к казенному черпаку соотечественникам, что о похлебке в своей плошке прежде всего следует хлопотать самим.

По уму надо было бы провести рыночные реформы в тучные годы фактического нефтяного офшора, в середине 2000-х. Но это золотое время упущено, и потом — только правительство подготовит реформы, как подползает очередная избирательная кампания, когда раздражать народ абсолютно не с руки.

В западных странах, где обычно два срока — максимум, переизбранный президент, которому без вариантов суждено уйти с поста через несколько лет, нередко «отвязывается» для непопулярных, но назревших преобразований. Лукашенко же всегда думает о новых сроках и «отвязываться» не может.

Одну перестройку он уже видел

Как политик он, директор довольно посредственного совхоза «Городец», состоялся лишь благодаря горбачевской перестройке, на волне которой поднялась целая плеяда речистых обличителей.

Гневное обличение (чего именно, было не столь уж важно) стало фирменным депутатским стилем Лукашенко в Верховном совете Беларуси XII созыва. Его путаные по сути, но неизменно клокочущие пролетарской ненавистью филиппики от микрофона в Овальном зале (а дебаты тогда транслировались вживую на всю страну) приводили простой люд в восторг: во дает Сашка прочуханца заевшимся чинушам, наш хлопец!

При этом Лукашенко, хоть и пытался выдать себя за любимчика Горбачева, даже едва ли не генератора идей для него, постфактум не единожды брезгливо говорил о мягкотелости первого и последнего президента СССР: мол, надо было этих голубчиков, дерзнувших в декабре 91-го развалить Союз, брать тепленькими в Беловежской пуще.

Уроки перестройки наверняка лишь укрепили природный консерватизм Лукашенко (кстати, подчеркнем для верующих в гороскопы — Девы), его нелюбовь к любым реформам.

СССР оказался нереформируемым. Нынешний белорусский режим может так же накрыться, начни тут экспериментировать. И пока можно откладывать преобразования, Лукашенко откладывает. Благо Россия поддерживает на плаву.

«И сам не уйдет, и никому власть не отдаст»

При том что за двадцать лет Лукашенко «стал опытным политиком, приобрел лоск», он был и остается популистом, сказал в комментарии для Naviny.By политический обозреватель Павлюк Быковский.

Также, подчеркивает аналитик, «у него осталась вера, что возможно плановое решение всех проблем, что всем можно управлять из одного центра».

В первые годы президентства Лукашенко всерьез строил планы на Кремль, отметил в комментарии для Naviny.by руководитель аналитического проекта Belarus Security Blog Андрей Поротников.

Однако когда после воцарения Путина белорусский президент понял, что «шапки Мономаха не видать», он, по словам аналитика, «вошел во вкус абсолютного правления в маленькой, но своей стране». Сейчас ситуация такова, что «он и сам не уйдет, и никому власть не отдаст».

Поротников, в отличие от комментаторов-алармистов, не считает, что независимость Беларуси висит на волоске.

«Государство как набор властных институтов — бюрократических, силовых и прочих — Лукашенко за двадцать лет безусловно укрепил, — считает собеседник Naviny.by. — Но если говорить об обществе, нациестроительстве, то тут, конечно, грандиозный провал и все неоднозначно».

Беда в том, что у нынешнего руководителя страны «нет понимания важности сильного общества», подчеркивает аналитик.

«Сильное общество не способно сформироваться в условиях несвободы. Давать же больше свободы означает ставить под угрозу свое единовластие. В этой ситуации Лукашенко выбирает власть, и только власть», — заключает Поротников.

Эпоха ноль

Много лет белорусскому президенту удавалось лихо раскошеливать Россию на спонсирование созданного им ригидного режима. Но вы хорошо знаете, где бывает бесплатный сыр.

Сегодня белорусская экономика — конченая наркоманка на российской игле. А с русифицированным народом Москва при случае может элементарно провернуть сценарий а-ля Крым.

Под впечатлением «встающей с колен» России Лукашенко резко заговорил по-белорусски, перечеркивая свои же афоризмы типа «мы один народ», «белорусы — это русские со знаком качества».

Да, так лучше, чем ругать «свядомых», но такими пиаровскими штучками ситуацию особо не поправишь. А менять всю идеологию, по-настоящему раскрепощать национальный дух, создавать условия для формирования активных граждан консерватор-президент, блюдущий властное статус-кво, не готов.

Будущее Беларуси не фатально, но страна — хорошая, компактная, организованная страна с достаточно грамотным и работящим народом — как минимум упускает драгоценное историческое время, шансы войти в мировую элиту.

Лукашенко вот бьется, крутится, лавирует, сжигает нервы, выцарапывая новые порции субсидий, а потомки могут сказать о его периоде в истории страны коротко и жестко: потерянные годы.