Беларусь-1945. Крест Евфросинии Полоцкой и Пантелеймон Пономаренко

29 марта 1945 года белорусский лидер Пантелеймон Пономаренко, выступая на VI пленуме ЦК комсомола Белоруссии, весьма странно высказался о Кресте Евфросинии Полоцкой. Он говорил о национальной святыне так, словно она не пропала в 1941 году и ее местонахождение известно руководству БССР… 

 

 

Изображение Креста Евфросинии Полоцкой на монете Национального банка Беларуси. Дизайн: С.Заскевич, 2007 год.

Ныне существует общепринятая трактовка событий, связанных с судьбой реликвии: «Летом 1941 года Крест Евфросинии Полоцкой хранился в комнате-сейфе Могилевского областного комитета КП(б)Б и считается утраченным с 26 июля, когда немцы захватили Могилев». Считается утраченным… Но все ли считали и считают именно так? Историк Виталий Скалабан, научный сотрудник Национального архива Республики Беларусь, первым обратил внимание на некоторые странные обстоятельства, отраженные в документах 1943 и 1945 годов. Вот его повествование на эту тему.

«Как архивист, работающий с документальными первоисточниками, я полагаю, что стенограммы, хранящиеся в НАРБ, выводят на реальный след национальной святыни номер один.

Обратимся к «Стенограмме заседания бюро ЦК КП(б) Белоруссии от 26.08.1943 года». На состоявшемся в Москве заседании присутствовал первый секретарь ЦК Пономаренко, секретари Калинин, Горбунов, Эйдинов, Малин, председатель Совнаркома Былинский, председатель Президиума Верховного совета БССР Наталевич. Рассматривали вопросы о 1-й антифашистской партизанской бригаде под командованием Гиля-Родионова, об очередном постановлении ЦК ВКП(б), об издании журнала «Беларусь». Неожиданно по третьему вопросу развернулась острая дискуссия. Поддержанная Пономаренко идея издания журнала неожиданно вызвала резкое отторжение у знаменитого партизана Василия Захаровича Коржа:

«Я бы просто, как белорус и, видя белорусскую культуру, я могу заранее сказать, что этот журнал хорошим не выйдет, если не вложат в него действительной души белоруса. По-моему уже довольно рисовать белоруса в лаптях, что он только имеет бульбу и что он там какой-то человек вроде мелкий и т. д. Вот сейчас я прожил в Москве чуть ли не 4 месяца, я любитель слушать радио, в 6 часов утра я уже слушаю, передают на русском языке стихи, песни, рассказы и на белорусском иногда передают. Я честно говорю, что когда на белорусском языке говорят, то выключаю радио, не слушаю. Знаете почему. Нечего слушать. Ни одного стиха нет такого, чтобы он действительно был хорошим, чтобы он поэтически изложил жизнь. Как запоет Александровская, так запоет какую-то «Галочку», не сказано про человека, не сказано про жизнь. Или запоет про бульбу. И подумаешь в другой раз — а ну его к черту».

С эскападой Коржа не согласились члены бюро, привели в пример стихи Купалы и Коласа, от которых «слезы навертываются на глазах», творчество актеров и художников. Но Корж упрямо стоял на своем: «Бедны мы в искусстве, не нужно, чтобы звучала одна «Бульба» и одна «Лявониха». Тогда слово берет сам Пономаренко:

«Для того, чтобы судить о величии белорусской культуры, нужно ее лучше узнать — о ее истории, о ее богатствах. А Вы имеете возможность признать, какие нам богатства дает история белорусской культуры. Я Вам назову только маленький пример. Возьмите такой факт, когда была еще Византия, когда-то в ходу были очень (ценные) ювелирные изделия — особенно кресты. И на протяжении многих веков считалось и сейчас считается наисовершеннейшим образом ювелирного искусства тот крест, который для Евфросинии Полоцкой сделал Богша — полоцкий гравер. Разве мы можем отбрасывать этого мастера истории? Невозможно».

 

 

 

 

Пантелеймон Пономаренко (слева на снимке) в зале заседаний пленума ЦК. Кадр кинохроники из собрания БГАКФФД.

Важно в этой цитате то, что Пономаренко говорит об изделии Богши без всяких ссылок на его исчезновение или похищение немцами, тем самым косвенно подтверждает свое участие в вывозе Креста и других могилевских ценностей в Москву летом 1941 года.

В Национальном архиве Республики Беларусь найдено еще одно свидетельство в пользу этих выводов. Имеется в виду выступление Пономаренко на VI пленуме ЦК комсомола Белоруссии 29 марта 1945 года.

Выступление посвящено задачам комсомола в восстановлении разрушенной войной Беларуси. Говорил перед молодежью Пономаренко живо, эмоционально, многое экспромтом. Так, сообщил, что только вчера приехал из Бреста и город приятно удивил своей чистотой, в отличие от Полоцка и Минска, который «также недалеко ушел». Остановившись на роли комсомольских организаций в улучшении положения детских домов, вспомнил свою работу на должности секретаря райкома комсомола на Кубани, рассказал, как в станице Казацкой на полтора месяца обеспечил детский дом продовольствием, собрав его у местного населения.

Понятно, что оратор много внимания уделил, говоря его словами, вопросу «идейно-политической и идеологической работы комсомола». Он использовал вопросы, задававшиеся на разных собраниях (отличный материал для анализа тогдашних настроений!), поделился впечатлениями по части областных крестьянских собраний в Бресте и Пинске, подчеркнул, что по энтузиазму они не уступают Народному собранию 1939 года в Белостоке.

Отдельно Пономаренко остановился на воспитании «патриотизма, любви к Родине, ее языку, к истории, к материальной культуре». Назвав предыдущие книги по истории Белоруссии вражескими и раскритиковав академика Пичету за пропаганду своих предыдущих работ (критика была вульгарная и оскорбительная), Пономаренко заявил, что богатая история Белоруссии не собрана. Сегодня это непросто представить, но Пономаренко в выступлении в марте 1945 года изложил целую программу краеведения. Но это был необычный 1945 год — год Победы и больших надежд.

Вспомнил Пономаренко и выдающихся белорусов Скорину, Петра Мстиславца, Симеона Полоцкого, Богушевича, Богдановича, Тетку, актера Качалова, художника Белыницкого-Бирулю и рассказал о своей встрече с ним в Москве, архитектора Желтовского. «Мы уважаем польский народ и его культуру, но мы не можем терпеть унижения нашей культуры и во многом можем спорить», — заявил Пономаренко и перешел далее к Мицкевичу, Сырокомле, Монюшко. «И опера «Галька» целиком признана белорусским народным творением», — читаем далее в тексте выступления. Затем оратор развеселил удиторию, рассказав о своей беседе с польским профессором (правда, не названым), который в ответ на вопрос, почему Монюшко считается польским композитором, улыбнулся и сказал: «Знаете ли, я вам скажу, потому что никто другой на него не претендовал». Далее в стенограмме помечено — смех. Когда комсомольцы успокоились, Пономаренко начал официально-строго и озвучил то, что сегодня нас наиболее интересует:

«Товарищи, я это говорю для того, чтобы понять, каким ценным богатством культуры мы обладаем, начиная от Богши. Еще в начале ХI века Евфросиния Полоцкая уезжает в Византию и с ней уезжает мещанин Богша. Пока она в Византии проводила свои дела, Лазарь Богша поступил в ювелирную мастерскую и когда приехал в Полоцк, сделал крест тончайшей работы. Изумительное произведение. И до 1912 года этот крест был в Полоцком храме. Ни одна книга по истории выдающихся произведений искусства не забывает это чудесное произведение».

Не будем обращать внимание на фактические неточности, а с полным правом сделаем следующий вывод: и в марте 1945 года Пономаренко не считал Крест святой Евфросинии Полоцкой пропавшим и, скорее всего, знал, где он находится.

Добавлю, что ситуация с поиском Креста и других могилевских ценностей принципиально изменилась в июне 2003 года, когда на Десятых Минских епархиальных чтениях митрополит Филарет представил Слуцкое евангелие 16 века, хранившееся в 1941 году в Могилеве вместе с Крестом — единственная сохранившаяся ценность из считающегося утраченным могилевского собрания», — завершил свой рассказ историк-архивист Виталий Скалабан.

Наш собеседник в силу своего статуса ученого воздержался от более радикальных предположений. А вот мы, журналисты, вольны идти дальше в гипотезах и поэтому высказываем мнение: где Евангелие — там и Крест.

Сегодня, в день выхода этой публикации на страницах «Белорусских новостей», мы еще раз позвонили историку Скалабану.

— Виталий Владимирович, вы упорствуете во мнении о том, что неспроста во время войны белорусское руководство высказывалось о Кресте как о сохраненной реликвии? В речах Пономаренко звучала похвальба «от реального» или все-таки это был блеф?

— Надо знать, что Пономаренко не был человеком, который бросал слова на ветер. Если он дважды за годы войны публично, «под стенограмму» (а распечатки стенограмм своих речей он затем визировал лично) дал понять, что Крест Евфросинии Полоцкой сохраняется где-то в СССР, то стоит задуматься об этом факте.